а вот Ивана, который уже разменял шестой десяток, новость о том, что у него не только все зубы отрастут, но и сам он помолодеет, вызвала небывалый подъём.

Когда мы через несколько часов вернулись, Мамба уже собирала высохшие сгустки на марлях. При касании латиноамериканской варщицы комочки осыпались мелким порошком, более похожим на пыль. На подставленной бумаге уже была внушительная кучка. Крёстная со всей доступной осторожностью стряхивала оранжевую пыльцу в герметичный пищевой пластиковый контейнер.

После кропотливой сборки спековой пыльцы начался процесс взвешивания на аптечных весах необходимых микроскопических доз порошка, шедших на десятые доли грамма. Разбавляли физраствором, получая готовый спек непосредственно в тонких инсулиновых шприцах. Я с облегчением, наблюдал за тем, как Мамба первую же дозу вколола раненому, по лицу того расплылась блаженная и загадочная улыбка сфинкса. Бред Бурята прекратился сразу же, и, судя по всему, физические страдания тоже.

— Запомнили, как готовить? — обратилась ко всем Мамба, — Спек — это стимулятор и наркотик, одним из компонентов которого является янтарная нить или узелковый янтарь. Есть ещё монолитный, но он встречается у таких страшных тварей, что даже произнести название этих существ в Улье не на стабильных кластерах считается плохой приметой. Чем сильнее развиты заражённые, из которых получили ингредиенты для спека, тем качественнее он будет, и тем меньше будут от него побочные эффекты.

Крёстная обвела взглядом свежаков, к числу коих я себя тоже причислял.

— Некачественный спек может вызвать серьёзное привыкание и умственную деградацию подсевшего на него иммунного. Однако, при грамотном использовании, он значительно повышает шансы тяжело раненого на выживание. Особенно в этом хорош качественный спек из высших форм заражённых, и лайт спек, — она вздохнула, — Но лайт спек получается только из монолитного янтаря. А про тех, из кого его добывают тут, на кластере, я рассказывать вам не буду, но технология изготовления такая же. Только пропустить через марлю сырец можно два-три раза.

— Думал, что янтарь сдают барыгам и знахарям…

Крёстная кивнула.

— Большинство рейдеров сдают янтарь только потому, что у них его не очень много. Кто будет возиться из-за нескольких сот граммов, да даже одного килограмма? У нас же тут безвыходная ситуация, — возразила Мамба, — Не стали бы мы сейчас связываться с варкой, Бурят точно не доехал бы, а он нам нужен как свидетель.

— Ну да, — согласился я, — Иначе будет наше слово против слова Монтаны, но мне непонятно — есть же Катана; — она ментат. Должна на раз отличить, кто врёт, а кто нет. Не Катана, так Эриксон разберётся в ситуации за три секунды.

Девушка покачала головой.

— Ты упускаешь одну малюсенькую деталь, Орк…

— Это какую?

— Такую, что ментат — это не беспристрастный полиграф, а человек, — развела она руками, — А человек… Человека можно подкупить, у человека могут быть свои интересы.

Я кивнул и заключил.

— Или, как в нашем случае, ты ему можешь просто не нравиться.

— Не думаю, что Катане мы не нравимся, скорей она просто получила распоряжение от Брома…

— В смысле? — поинтересовался я, хотя последний пазл в моей мысленной картине встал с щелчком на своё место.

— В том смысле, что главе стаба до зарезу нужны нормальные бойцы, а ты, — сверкнула белозубая улыбка на темнокожем лице, — Ты с ходу отрезал ему все возможности нас завербовать.

— Нет, — отрицательно покачал я головой, — Хватит с меня армии!

— Ты не трус, имеешь крутую подготовку и высокие физические кондиции. Можно мне спросить тебя, почему ты с таким предубеждением относишься к идее военной службы?

Немного обалдел от такой манеры выражать мысли. Мамба обычно из себя строит легкомысленную и весёлую девочку, а тут… Словно перед строгой учительницей стою. Я оглянулся на новичков, снова стучавших ложками по консервам, и ответил нейтрально.

Глава 33

— Там, — я неопределённо махнул рукой, — Нас было около трёхсот тысяч. Большинство из нас не были псами войны, а всего лишь первогодками. Когда всё закончилось, в безвозвратных потерях числились пятнадцать, а ранеными выбыли около пятидесяти тысяч. Снаряд гаубицы, граната, мина, пуля или тактическая ракета не делает разницы между бойцом, прошедшим уже и Крым, и Рым, или же только надевшего чёрный берет первогодку. Пять тысяч в моём мире — это население средненького районного города. Осознай, крёстная…

Я сделал паузу и веско закончил мысль.

— В той войне мы победили.

Мамба смотрела на меня во все глаза, но ничего и не думала отвечать. Помолчав, я продолжил.

— Большинство из нас были добровольцами, — усмехнулся я, — И, нет, мне пришла повестка. Потому что, я тогда думал, что представляю, какая лотерея нас там ждёт, но всё оказалось намного хуже. Нет. У меня нет желания поставить всё на кон, только для того чтобы тряхнуть стариной. Там я сражался за Родину, а здесь мне ради чего это повторять?

— Ради собственных интересов, например, — натянуто улыбнулась крёстная, — Бойцам хорошо платят и вооружают.

— Мои интересы — долгая, желательно безбедная жизнь, насколько только можно стабильная в этом сумасшедшем мире. Променять отсутствие болезней, регенерацию и вечную молодость? И на что? — я вернул улыбку своей темнокожей напарнице, — Лучше уж простым свободным рейдером быть, чем зависеть от прихотей и интересов власть имущих.

— А кто с кем воевал-то хоть? — подал голос недоумевающий Иван.

Я переключил внимание на него.

— Новгородский Директорат против Балтийского Союза…

Слегка офонаревший мужчина попытался задать вопрос, но я пресёк досужие разговорчики.

— Но это не важно.

— Так, — крякнул Иван, подобрался, — Что нам сейчас важно?

Вот, сразу видно, что человек опытный. Чуйкой прочувствовал, что его собираются озадачить.

— Хватит вам со старыми именами ходить, — кивнул я, — Крестить вас сейчас будем.

— Как крестить? — хлопнула глазами Наталья, — Крещёная я уже…

— Не мельтеши, — посоветовал блондинке Иван, — Дослушай сначала.

Я продолжил удовлетворённо кивнув:

— У меня для вас хорошая новость. Вы не зомбанулись и выжили. В Улье, кто три дня не заурчал, тот и иммунный. А попав сюда, считай, родились заново. Первое дело для новичка в Улье — забыть старое имя, — я боднул взглядом каждого из свежаков, — Народ здесь очень суеверный, потому как под смертью ежедневно ходит. Чтобы удача к вашим двойникам не оттягивалась, нужно принять имя, которое вам выберет крёстный.

— Понятно… Дела, вашу мать, — подал голос Иван, — А как быть, если крёстный тебя «свиньёй» или «козлом» окрестит?

Я улыбнулся. На этот раз от моей улыбки только Наталья побледнела, а Олег тот даже взгляд не отвёл. Всё больше мне этот парень нравился.

— Суть ты уловил, — кивнул в ответ ему я, — Это хорошо. Нарекаю тебя Мазай. Если будут спрашивать, кто крестил, отвечай — рейдер Орк.

Напрягшийся было Мазай облегчённо выдохнул, а я уже перевёл свой взгляд на Олега. Тут же всплыло его имя, словно шёпотом подсказал кто.

— Нарекаю тебя Брюнет, — сказал я, — Крещён честным рейдером Орком. Ваш новый день рождения мы обязательно отметим, но не на стандартном кластере, а после того как вернёмся в безопасное место. Сейчас, как видите, у нас раненый и нет транспорта. А потому, всем отдыхать. Ночь делим на четыре смены. Брюнет, заступаешь первым, тебя меняет Мамба, потом Мазай, после Мазая я заступлю.

— А я? — совершенно ошалевшими глазами посмотрела на меня Наталья.

— Что ты? — удивился я, — Опыта боевого у тебя ноль, как я понял. Поэтому на твоих заботах Бурят, чтобы развязать руки Мамбе. Она нужна мне как снайпер, а не как сиделка.

Смерил женщину взглядом. Ненакрашенная, слегка растрёпана, растеряна, но привлекательности не утратившая.

— Задача ясна? — подстегнул её мыслительную активность я, подпустив в голос стали.

— Ясно, — моргнула немного обиженно она, — Но я не это спросить хотела. Вы дали новые имена мужчинам. А мне? А я как же⁈

— Со старым именем нельзя, но женщинам разрешается самим себе выбрать новое имя. Вроде бонуса за низкую выживаемость вашей сестры. Так что можно выбрать какое нравится, чтобы звучало красивее. Была Дуська-шалашовка, стала Дульцинея Тобосская или ещё позаковыристей.

Ухмыльнулся и понял, что передавил. Глаза Натальи начали наполняться слезами.

— У экзотической мулатки Мамбы, значит, настоящее имя? Она не шалашовка, значит? — тихо, но отчётливо