Бегичева проступил румянец, глаза заголубели и беспомощно уставились на Юлю. Девушка, как бы подбадривая, улыбнулась, но это произвело обратное действие. Бегичев стиснул зубы и отвернулся: он ненавидел себя за дурацкую способность краснеть по любому поводу.

– Лишних прошу удалиться. – Комдив снова повернулся к Бегичеву: – Ну, разведчик, показывай улов! Начальник штаба, дайте карту.

Ладов ввел японца. Худой и жилистый, он успел зарасти черной густой щетиной. Удлиненное лицо его было угрюмым, глаза смотрели настороженно. Японец сразу обнаружил в палатке старшего и, повернувшись к полковнику, сдвинул каблуки.

– Ишь ты, субординацию соблюдает, – усмехнулся комдив, предлагая Юле сесть рядом. – Пусть бы так же послушно отвечал на вопросы. Выясните: из какой части, звание, должность…

– Это мы уже установили на предварительном опросе, товарищ полковник, – вмешался начальник штаба, доставая из полевой сумки цветные карандаши, предназначенные для нанесения тактической обстановки. – Ефрейтор он. Разведвзвод сто двадцать пятого пехотного полка.

– Может, ты и про задание его нам расскажешь? – рассердился комдив.

– Пожалуй, – бойко ответил майор. – Но лучше, по-моему, сделает это начальник разведки полка.

Младший лейтенант сделал шаг вперед и заговорил сдержанно, обстоятельно. Но по тому, что немного растягивал слова, Юля поняла: волнуется.

Японцев, сообщил он, интересует решительно все, что происходит на советской стороне: передислокация войск, прибытие новых частей, техники, пополнение…

Юля исподволь наблюдала. Куда девалась в этом юноше робость? Стоило заняться делом, как сразу же проявились напористость, требовательность к себе и окружающим. И тогда Юле начинало казаться, что из них двоих старше он.

Незащищен Игорь только от нее. Пусть не сказано ни слова, но она-то видит и знает… Человека выдают глаза. Толоконников тоже не сводил с нее взгляда, но это скорее походило на оценку красивой вещи. При расставании Юля прочла Толоконникову свою любимую японскую танку:

Расставаясь, думаем всегда:

Минет время – встретимся опять.

Но, друг другу это говоря,

Разве знаем мы свою судьбу?

И когда придет свиданья час?..

Зря прочла. Инженер-капитан в состоянии оценить хорошую фигуру, смазливую мордашку, способен даже отличить прекрасного поэта от плохого, но доверять ему душу и оставлять надежду было нельзя…

Интересно, что записывает Игорь в своей тетрадке? Есть у него такая, заветная, потрепанная… Юля уже дважды заставала его за этим занятием. Смешно, ведет дневник, как школьник…

Юля поймала себя на этой мысли и чуть не рассмеялась. Идет допрос пленного, такой ответственный момент, а о чем переводчик думает? Кто бы знал, какая она несерьезная…

Комдив выслушал Бегичева, ни разу не перебив.

– Выходит, беспокоятся на той стороне, – подвел он итог и насмешливо взглянул на японца. – Ну а теперь пусть расскажет о дислокации своего полка, да подробней!

Японец зло посмотрел на Юлю, повернулся к ней боком и быстро-быстро заговорил. Настолько быстро, что она вынуждена была останавливать его, чтобы уточнить некоторые слова. Неожиданно Юля вспыхнула, прикрикнула на пленного. И так же мгновенно успокоилась.

– Что он бубнит? – недовольно спросил комдив.

– Многословно объясняет, что давал клятву императору. Нарушать ее, говорит, солдат не имеет права. Особенно… перед женщиной.

– Забывается, сук-кин сын, – фыркнул комдив. – Он теперь не солдат, а военнопленный. Ишь женоненавистник… Переводите!

Японец затряс головой и начал объяснять сначала. Все, что касается лично его, он сообщил, остальное – военная тайна, разглашать которую нельзя, иначе его покарает Аматерасу.

– Что?! – воскликнул комдив.

– Аматерасу – главное японское божество, – пояснила Юля. – По преданию, ее всевышние родители сотворили Страну восходящего солнца.

– Только сказок нам еще не хватало!

– Он больше ничего не скажет, товарищ полковник, – заметил начальник штаба. – Уже пробовали.

– Черт! Плохо работаете! Разве так надо разговаривать с фанатиками?!

Это было сказано таким тоном, что японец вдруг замер, потом упал на колени и что-то лихорадочно забормотал.

– У него жена, много детей. Он рыбак, – перевела Юля. – Умоляет сохранить жизнь.

– Ну вот, рабочий класс, а туда же, – буркнул комдив. – Скажите ему: мы не расстреливаем пленных. Не то что они. Недавно целую заставу вырезали. Даже жену лейтенанта с детьми не пожалели. Но он обязан рассказать все!

На лице солдата отразилась борьба. Он снова уткнулся глазами в пол и замолчал.

– Надоел! – сердито махнул рукой комдив. – Уберите его!

И тут японец словно очнулся. Он заторопился, глотая слова. Руки его дрожали, судорожно дергался острый кадык. Юля едва за ним поспевала. Взвод, сообщил пленный, стоит в Хонде. Это форт-застава. Вокруг трехметровый земляной вал. Через каждые два-три метра железобетонные бойницы. Берега реки Коттонкай-Гава минированы… Есть еще укрепления на горе Хаппо. И на Футаго тоже. Но он там не бывал и ничего не знает…

Когда японца увели, комдив долго сидел задумавшись. Потом взял карту у начальника штаба, успевшего нанести на нее условными знаками то, о чем говорил японец.

– Крепкий орешек эта Хонда, – пробормотал комдив. – Но теперь, если что случится, мы хоть знаем, с чем придется иметь дело. А вот дальше темный лес. Даже толком не представляем, как выглядит Харамитогский укрепрайон. – Он помолчал, барабаня пальцами по столу. – Нервишки у них все-таки сдают. Волнуются, раз решились послать к нам разведчиков… Кстати, косы раздобыть сможете? – спросил неожиданно.

– Косы? Сможем, товарищ полковник.

– Вот что, начальник штаба, пошли-ка завтра к границе три группы солдат, даже лучше четыре. Человек по двадцать. На те участки, что просматриваются с японской стороны.

– Зачем? – растерялся майор.

– Экий ты недогадливый, начальник штаба. А ну, разведчик, с какой целью мы завтра отправим бойцов?

– Траву косить, товарищ полковник, – не очень уверенно ответил Бегичев, – чтобы успокоить наших соседей…

– Точно. Голова у тебя замечательно работает! И вот еще что. Кто из офицеров у вас, начальник штаба, давно не был в отпуске? Найдутся?.. Отправьте немедленно в местные дома отдыха. Да проводы чтоб шумные были. Понятно?

Повернувшись к Юле, комдив энергично потряс ей руку и, прощаясь, сказал:

– Благодарю за службу, младший лейтенант. Язык у вас острый, но слова с делом не разошлись. А ты, разведчик, – окликнул он Бегичева, – не пойдешь ли ко мне в разведроту?

– Я ж и так в вашей дивизии, товарищ полковник, – растерялся Бегичев. – Какая разница?

– И то верно. Не забудь на твоего сержанта наградной лист оформить. Большое дело сделали. Ну, бывай, разведчик!

Глава V. Затянувшееся ожидание

Ребята в палатке видели, наверное, вторые сны, а Однокозову не спалось. Солома в матраце сбилась буграми, но вставать и перетряхивать постель не хотелось. К тому же было жарко. Он откинул одеяло… Чертов климат! То дрожишь, словно бобик, от холода, то липкой влагой обливаешься.