— В юношестве, — коротко сказал он и добавил, — вместе с другом играли вдвоем, сначала от любви к великому искусству, а потом начали выступать и зарабатывать деньги.

Он хохотнул.

— Правда, не всегда удачно. Один раз после окончания очередного перфоманса нас закидали гнилыми овощами. Мы потом убегали от разозлившихся деревенщин по кукурузному полю, — он рассмеялся окончательно, — им, видите ли, не понравилась песенка об пастушке Бройе.

— Что за пастушка? — спросила Роза, наклонив в вопросе голову.

— Э-э — смутился он, откладывая инструмент, — тебе пока рано знать об этом…

Девочка еще сильнее заинтересовалась.

— Ну скажи! А я тебе всегда-всегда буду помогать!

— Не-е… — и сменил тему, — На-ка. Попробуй что-нибудь сыграть.

— Я не умею, — призналась она, принимая инструмент в руки.

— Так я научу. Вот смотри, в лютне пять пар струн…

Остьен все объяснял и объяснял. А Роза внимательно слушала и через пятнадцать минут уже знала о всех частях лютни и из чего их изготавливать, а через полчаса теребила струну одну за другой, складывая из отдельных звуков целую мелодию.

— Вау! — сама удивилась как красиво вышло.

— Быстро учишься, — он потрепал ее по голове и вдруг сказал совершенно серьезно, как со взрослым, — Фешта, я иногда сомневаюсь, что тебе десять лет…

— Мне девять, — перебила она его.

— Тем более. Ты рассуждаешь и иногда задаешь такие вопросы, до которых я не мог додуматься, когда мне было пятнадцать.

— Я просто быстро расту, — немного хвастаясь, сказала она, — Да и вообще, девочки растут быстрее мальчиков, — повторила давнюю фразу мамы.

Остьен о чем-то задумался, согнувшись на кровати, сцепив руки на коленях и смотря в них, но не видя. Роза еще раз проиграла мотив, который у нее с каждым разом получался все лучше и лучше, когда он спросил:

— Это правда, что твой отец хотел отдать тебя насильно замуж?

Она недоуменно моргнула, и только через несколько секунд до нее дошло о чем он говорит. Она же им всем сказала, что сбежала из дома от жениха…

— Ага…

Воин горько усмехнулся.

— М-да, дерьмовые же бывают отцы… — он посмотрел куда-то в окно, провел рукой по своей шее, — Пил еще небось?

— Да не особо, вроде, — Роза не понимала к чему Остьен клонит.

— А вот мой, помню, много… не было ни дня, чтобы он был трезвым целые сутки. Сколько себя знаю, всегда вместе с матушкой успокаивали его и укладывали спать, когда он буянил. Матушку он избивал частенько и меня заодно… А потом я подрос и смог дать сдачи. Он ушел из дому, побитый, как собака, со сломанной рукой, и больше я его не видел.

Мужчина продолжал задумчиво смотреть в окно.

А Роза не могла подобрать слов. Что за внезапные откровения? И что нужно говорить в таких случаях?

— Да уж… Так что мы, можно сказать, собратья по несчастью, — проговорил он рассеянно, — Ладно, что-то я заладил о грустном. Зима вечно навевает на меня безрадостные мысли…

— Я пойду, пожалуй… — проговорила она, ставя лютню у кровати, — спасибо за урок.

— Да… иди.

Она выскользнула из комнаты, словно маленький зверек, а Остьен, все также погруженный в свои мысли, подумал об оставленных в Авглоре жене и маленьком сыне. Мог ли он еще встретиться с ними? Или как-то изменить прошлое и остаться Авглоре, вместо того, чтобы поддержать Тайлора и бежать из королевства. Разве есть что-то дороже семьи? Он прекрасно помнил внезапный голос в его разуме, когда он засомневался перед выбором: “Иди за Тайлором”. Проснувшаяся совесть?

Глава 9

Прыжок

***

Сидеть дома не хотелось от слова совсем, поэтому Роза решила чуть прогуляться. Никому не сказав, хотя никто и не спрашивал, она быстро оделась и вышла на улицу.

Из ее головы не хотели уходить слова Остьена.

Дерьмовый отец, который избивал их и выпивал… Но разве не все отцы такие? Соседские дети нередко жаловались на такое, и ее собственный папа тоже частенько мог побить ее. Но ведь за дело! Он уставал на охоте или работе в поле, а когда возвращался, видел неубранный дом и неготовый обед… Как тут не разозлиться? Ну а то, что еды дома не было и готовить было не из чего… Ну так могла и придумать что-нибудь! Вон, соседская девочка тоже из бедной семьи, но ведь она то как-то выкручивалась! Каждый день что-то приготовленное у них было на столе.

Выпивать папа Розы тоже любил, а когда возвращался пьяный домой, бывало, мог ударить ее за… за всякое… могла как-то на него не так посмотреть и он уже набрасывался с кулаками: «Вся в мать! Такая же стерва растет!»

Мама…

Папа говорил, что она умерла от чахотки…

Удар. Удар. Удар.

Женский крик.

Занавески, подшитые снизу золотыми нитями.

И осколок от разбитой бутылки вина у ее ног.

…когда Розе не было и пяти. Девочка ее совсем не помнила, кроме ее темно-бордовых волос, как у нее самой, и нежной улыбки.

— Назовем ее Розалиндой! У нее волосы цвета роз, — самое раннее воспоминание из детства, которое она могла вспомнить. А может и не воспоминание вовсе, может это был сон, который породило ее детское воображение. Не было у них никакой клумбы в деревне, а розы она впервые увидела в Агранске.

Солнце уже скрылось за горизонтом, но небо все еще алело огнем на краю. Их дом располагался в восточной части городишки, на самой окраине. Девочка развернулась в сторону домиков и побрела в их сторону, погруженная в своих мыслях. Она нередко совершала вот такие экспедиции, поэтому уже наизусть знала все улочки, дома, дороги, темные углы, дыры в заборах и прочие отходные пути. На всякий случай. Сначала она скрытно преследовала Тайлора, который изучал все то же самое, потом уже начала бродить сама. Один раз на нее даже напали двое взрослых мальчишек, но она успешно отбилась от них, проткнув руку одного из них отцовской камой, и скрывшись в переулке. Учась на горьком опыте, она ходила осторожно, в лишний раз не показываясь на людях. Что и спасло ее сегодня.

В первый раз, когда она его увидела, последним, что он ей напоминал, был орел. Он скорее походил на скалу, стоящую посреди моря, с острыми чертами лица, обточенными тысячами вод и ветрами. Такой же высокий и непоколебимый. Казалось, что, случись конец света, он даже не шелохнется. Таков был Мерикот, морской орел.

Она замерла между двумя домами, надеясь, нет, молясь про себя Свету,