Савар по просьбе высокого начальства сначала изложил свое видение текущей ситуации:

— Господин министр, я должен отметить, что подозреваемый совершил большую ошибку, не сменив паспорт. Либо он чересчур самонадеян и решил, что нам не удастся быстро задержать и разговорить оставшегося в живых Мориса Бонье, либо Легионеру потребовалось срочно отбыть в Россию с неизвестной нам целью, и он просто не имел времени ждать новый документ. Тем более что Бонье разыскивали не только мы, но и неизвестные, попытавшиеся его ликвидировать в Руане, обеспечивая тем самым безопасность нанятому кем-то киллеру. Задержать их не удалось, поврежденный автомобиль оказался угнанным. Так или иначе, но известные нам имя и фамилия — это шанс для задержания преступника.

— Но он мог сменить паспорт в Москве, — заметил министр.

— Если Легионер проходил паспортный контроль при выезде из Франции и въезде в Россию как Норман Джексон, то он и при вылете должен оказаться Джексоном, а не Смитом или Муленом. Но вы правы, от этого умельца следует ожидать чего угодно. Он может похитить чужой паспорт, вклеить свою фотографию и выехать или вылететь с ним в страну безвизового доступа, а уж там дожидаться от заказчиков новый легальный документ. Однако я говорю о шансе и надеюсь, что до сих пор мнимый канадец находится в России. В любом случае надо немедленно объявить его по линии Интерпола в международный розыск. И обратиться за помощью к российским коллегам. Только они способны разыскать Легионера в своей огромной стране.

Министр кивнул и добавил:

— Полагаю, что вам следует вылететь в Россию для участия в поимке Легионера. Я постараюсь получить на это согласие русских.

— Я готов, — коротко ответил комиссар.

…Через сутки он уже прибыл в Шереметьево, где в зале прилета встречающий его молодой шатен в штатском представился на хорошем английском:

— Капитан Астафьев из Главного управления уголовного розыска МВД Российской Федерации. Мне поручено оказывать вам содействие в выполнении вашей миссии, господин комиссар. Сперва мы поедем в гостиницу, где уже забронирован номер, а по дороге я расскажу о предварительных результатах уже начатой работы по запросу вашего министра.

Парижанин услышал от москвича не слишком оптимистичные новости. Норман Джексон после прохождения паспортного контроля отбыл из аэропорта, но ни в одной из гостиниц Москвы не останавливался; билетов на самолет или поезд для дальнейшего путешествия в другие города России и ближнего зарубежья не приобретал. Разумеется, разыскиваемый мог остановиться в частном доме или в квартире, выехать на такси в какой-нибудь населенный пункт Подмосковья или одной из ближайших областей, использовать другие документы. Его объявили в федеральный розыск, который пока что результатов не дал. Никакой информации о планах Легионера после прилета Савар Астафьеву сообщить не мог.

— Я выяснил, что рядом с Норманом Джексоном в самолете находился гражданин Российской Федерации, житель столицы Денис Николаевич Щербаков, и уже созвонился с ним. Щербаков готов встретиться с нами сегодня вечером, он постоянно проживает в Тушино, это район на северо-западе Москвы. Возможно, удастся узнать что-нибудь важное.

— Верное решение, господин Астафьев, — одобрительно сказал Савар, — я не думаю, что разыскиваемый нами человек разговорчив, но, возможно, он и пообщался с соседом.

— Вы давно ищете этого Легионера? — поинтересовался капитан.

Савар усмехнулся:

— Больше года. Но я почему-то думаю, что мы его возьмем с вашей помощью в самое ближайшее время.

В последние месяцы предчувствие скорой смерти стало преследовать Генриха IV днем и ночью, в холод и в жару, в Лувре и в провинции — всегда и повсюду. Слишком много было у него врагов, а вот друзей поубавилось — одни пали в бою, другие состарились и покинули Париж, третьи не смогли простить королю переход в католичество.

В Лионском соборе его хотел поразить, метнув острый нож, некий солдат Пьер Барриер, по кличке Ла Барр, действующий не без ведома первой жены монарха Маргариты Французской. Короля спас верный шут Шико, гасконский дворянин Антуан д’Англерей, но вскоре после этого он погиб. В декабре 1594 года в Лувр проник сын суконщика Жан Шатель, воспитанник иезуитов, ранивший Генриха ударом в лицо. Барриера и Шателя казнили, иезуитов сначала изгнали из страны решением парламента, а потом Генрих позволил им вернуться, объяснив это герцогу де Сюлли тем, что бороться с ними бесполезно, они повсюду, их не одолеть.

Всего было двадцать два неудавшихся покушения, но в мае этого года обстановка вокруг короля накалилась до предела. Он приготовился воевать с Габсбургами, назначил свою вторую жену Марию Медичи регентшей в случае своей кончины или гибели в бою, тем самым дав ей повод способствовать или по крайней мере не препятствовать очередному заговору. В окружении Генриха было много его тайных врагов, но больше всех ненавидел короля Жан-Луи де Ла Валетт, герцог д’Эпернон, с которым Генрих безуспешно пробовал поладить. Этот фаворит последнего из Валуа надеялся стать после смерти Беарнца первым министром французской королевы, происходящей родом из Флоренции, сменив на этом посту герцога де Сюлли.

Именно к заболевшему Сюлли, живущему в королевском Арсенале, в ясный майский вечер и направился Генрих IV. Его внебрачный сын герцог де Вандом сообщил отцу, что астролог Ла Бросс предупредил об угрозе для жизни короля в этот роковой день, но Генрих лишь рассмеялся в ответ. Сопровождали карету первого венценосного Бурбона всего несколько охранников и лакеев верхом. Когда она очень медленно выехала из ворот Лувра, за каретой последовал рыжеволосый увалень Франсуа Равальяк, бывший лакей, бывший клерк, бывший школьный учитель, бывший послушник ордена фельянов, изгнанный ими по причине нездоровой психики.

Генрих вдруг вспомнил события другого майского дня, когда он, молодой еще король Наваррский, с небольшим гугенотским войском прибыл к крепостным стенам города Кагор. Штурм начался со взрывов петард, потом противники сошлись врукопашную, Беарнец дрался в первых рядах как простой солдат. Тогда, тридцать лет назад, он сумел подавить свой страх перед пулями и ядрами, как и позднее, в сражениях при Кутра и при Иври, но смерть от кинжала или яда страшила короля, защититься от них было гораздо сложнее.

При повороте с улицы Сент-Оноре на узкую улочку Ферронери карета застряла между двумя гружеными повозками и остановилась. Почти все лакеи и охранники отстали или проехали вперед, сидевшие рядом с королем придворные, среди которых был и герцог д’Эпернон, оживленно беседовали, а сам Генрих задремал у открытого окна. В этот момент Равальяк вскочил на колесо и нанес королю три удара ножом, целясь прямо в сердце. Второй из них оказался смертельным, Генрих громко вскрикнул и тут же скончался.

Убийца был схвачен подоспевшей охраной, подвергся пыткам, но отказался назвать своих сообщников. К власти во Франции пришла королева Мария, дочь великого герцога Тосканы. Все верные покойному королю министры и военачальники были постепенно отправлены в отставку, война с Габсбургами отменена, более того, посол Испании вошел в состав регентского совета.