осторожности и осмотрительности, у него был характер зрелый и выдержанный, что редко встречается у людей в молодом возрасте.

Первый сын герцога, Габриель, представлял будущее семьи Шоллонов, был тем самым человеком, на плечи которого лягут заботы о поместье, титуле, благополучии семейства. Он получил прекрасное образование, имел полное представление о финансах и коммерции и всесторонние знания о том, как управлять поместьем. Во времена промышленной и технологической революции потомственная аристократия больше не могла жить только на доходы от родовых земель. Все чаще циркулировали слухи о разорившихся аристократах, которые не смогли изменить свой старомодный образ мышления и сейчас были вынуждены оставлять фамильные поместья и распродавать собственность.

У Пандоры не было никаких сомнений, что Габриель сумеет ответить на вызовы быстро меняющегося мира. Он был человеком гибкого ума, дальновидным, интеллигентным, хладнокровным, настоящим лидером. И все же, размышляла она, ответственность за такую большую семью и обширное поместье — нелегкий груз. Как ощущает себя Сент-Винсент в столь важной роли?

На третий день визита всю вторую половину дня они с Габриелем провели на поле для стрельбы из лука, которое тоже имелось в поместье. Им составили компанию Кассандра, Иво и Серафина. Когда подошло время возвратиться домой, чтобы переодеться к ужину, группа отправилась собирать стрелы, торчавшие в мишенях, расставленных вдоль заросшей травой насыпи.

— Не забудьте, — предупредила Серафина, — что сегодня к ужину нужно одеться чуть более формально, чем обычно. У нас гости, две соседских семьи.

— Насколько формально? — тут же забеспокоилась Кассандра. — Во что ты оденешься?

— Ну… — задумчиво протянул Иво, словно вопрос относился к нему. — Думаю надеть черные вельветовые брюки, а к ним жилет с причудливыми пуговицами…

— Иво! — воскликнула Серафина с притворной серьезностью. — Сейчас не время для поддразнивания!

— Не понимаю, почему девчонки меняют наряды каждые несколько месяцев и устраивают из-за них столько шума, — сказал Иво. — Вот мы, мужчины, собрались как-то давным-давно и решили: «Вот это штаны». И с тех самых пор носим их.

— А как насчет шотландцев? — лукаво спросила Серафина.

— Они не могут отказаться от своих килтов, — проявил благоразумие Иво. — Потому что привыкли, что ветер обдувает им голые…

— Колени, — прервал его Габриель с улыбкой и потрепал рыжие волосы брата. — Я позабочусь о твоих стрелах, проказник. Иди в дом и отыщи там свои вельветовые штаны.

Иво улыбнулся Габриелю и помчался домой.

— Пойдем со мной быстрее. — Серафина повернулась к Кассандре. — У меня еще есть время показать тебе мое платье.

Кассандра озабоченно взглянула на свою мишень, которая ощетинилась стрелами.

— Я соберу их, — пообещала ей Пандора. — Мне всегда требуется лишь несколько минут, чтобы переодеться к ужину.

Улыбнувшись, Кассандра послала сестре воздушный поцелуй и побежала к дому за Серафиной.

Поглядев вслед сестре, Пандора усмехнулась, прижала руки к щекам и воскликнула, подражая леди Бервик:

— Леди не должны мчаться галопом, как скаковые лошади!

С расстояния донесся ответ Кассандры:

— Леди не должны каркать, как грифы!

Смеясь, Пандора отвернулась и обнаружила, что Габриель напряженно разглядывает ее. Казалось, его привело в восхищение… что-то… хотя она представить не могла, что так его заинтересовало в ней. Смущаясь, Пандора провела рукой по щекам: вдруг выпачкала лицо.

Отстраненно улыбнувшись, Габриель медленно покачал головой:

— Я бесцеремонно разглядывал вас? Простите меня. Просто я обожаю ваш смех.

Пандора, покраснев до корней волос, подошла к ближайшей мишени и принялась выдергивать из нее стрелы:

— Пожалуйста, не надо говорить комплиментов.

Габриель перешел к следующей мишени:

— Вы не любите комплименты?

— Нет, я чувствую себя неловко. В льстивых словах нет правды.

— Возможно, это вам только кажется, но это совсем не означает, что они не соответствуют действительности. — Сложив стрелы в кожаный колчан, Габриель подошел, чтобы помочь ей.

— В моем случае это абсолютная неправда, — сказала Пандора. — Мой смех звучит как серенада древесной лягушки, которая катается на ржавой калитке.

Габриель улыбнулся:

— Твой смех звучит как серебряные колокольчики, звенящие от летнего ветра.

— Это совсем не так, — насупилась Пандора.

— Но я слышу именно так. — Интимная нотка в его голосе вызвала у нее внутреннюю дрожь, которая прошла по сети обостренных, натянутых нервов.

Не позволяя себе взглянуть на него, Пандора слегка замешкалась возле целого пучка стрел в одной мишени. Стрелы вонзились глубоко и близко друг в друга, словно клиньями выбивая из мишени набивку из льняной кудели и стружек. Это, конечно, была мишень Габриеля. Он посылал стрелы с невозмутимой легкостью, всякий раз поражая золотой кружок в центре.

Пандора покрутила стрелы и осторожно вытащила, стараясь не сломать тополиное древко, а после того как она передала Габриелю последнюю стрелу, начала снимать перчатку для стрельбы, у которой кожаные напальчники соединялись с плотно прилегающими ремешками, и все это крепилось к манжете на кисти.

— Вы потрясающий стрелок, — сказала она, заковырявшись с маленькой пряжкой.

— Годы тренировок. — Габриель взялся за пряжку и быстро расстегнул ее.

— И талант. — Пандора не позволила ему злоупотребить скромностью. — Кажется, что вы во всем добиваетесь совершенства. — Она стояла неподвижно, когда Габриель взял ее за другую руку и принялся распускать шнуровку на нарукавнике из марокканской кожи, и, запинаясь, добавила: — Полагаю, люди от вас именно этого и ждут.

— Моя семья — нет, но все остальные… — Он поколебался. — Они склонны замечать мои ошибки и откладывать их в памяти.

— Вы придерживаетесь высоких стандартов? — предположила она. — Вами руководит сознание вашего положения и имени?

Взгляд его был уклончив, и она поняла: он не из тех, кто нуждается в сочувствии.

— Я в какой-то момент понял, что лучше проявлять осторожность и не показывать свои слабости.

— У вас есть слабости? — Пандора сделала вид, что поражена.

— Много, — удрученно признался Габриель, затем бережно снял с нее нарукавник и засунул в боковой карман на колчане.

Они стояли так близко друг к другу, что Пандора увидела, как тонкие серебряные нити пронзают полупрозрачную глубину его голубых глаз.

— Скажите мне самую ужасную вещь о себе, — неожиданно попросила она.

Странное выражение вдруг появилось на его лице. Выражение неловкости и… стыда?

— Я расскажу, — тихо пообещал он. — Но предпочел бы поговорить об этом позже, наедине.

— Это имеет какое-то отношение к… женщинам? — Пульс Пандоры барабанной дробью тревожно забился у горла и на запястьях.

Он искоса взглянул на нее.

— Да.

О господи, нет! Нет! Слишком расстроенная, чтобы контролировать себя, Пандора выпалила:

— Я знаю. У вас сифилис.

Вздрогнув, Габриель уставился на спутницу. Колчан со стрелами стукнулся о землю.

— Что?

— Я знаю, вы наверняка его уже подхватили, — продолжала частить Пандора, пока он тянул ее за ближнюю мишень, а потом за насыпь, чтобы их не увидели из дома. —