Бог знает сколько видов его существует — английский, французский, баварский, турецкий…

— Пандора, подождите! — Габриель легко встряхнул ее, чтобы привлечь внимание к себе, но слова продолжали сыпаться из нее.

— …А еще испанский, немецкий, австралийский…

— У меня никогда не было сифилиса, — остановил он девушку.

— Какого?

— Всех их.

Глаза у Пандоры стали большие, как блюдца.

— Вы подхватили весь набор?

— Нет, дьявол…

Габриель замолчал и отвернулся. Он хрипло закашлялся, плечи затряслись, одна рука поднялась, чтобы прикрыть глаза. Что это? Рыдания? Но в следующую минуту Пандора сообразила, что Габриеля колотит от смеха. Каждый раз, когда он бросал взгляд на ее негодующее лицо, у него начинался очередной приступ неудержимого хохота.

Наконец ему удалось вдохнуть воздуха.

— У меня никогда не было ни одного из них. Вообще-то существует только один вид.

Пандора вздохнула с облегчением:

— А зачем тогда существует так много разных названий?

Веселье закончилось с последним судорожным вздохом, и Габриель вытер глаза.

— Англичане начали называть это французской болезнью, когда мы были с ними в состоянии войны, а те, естественно, ответили любезностью, присвоив ей титул английской. Сомневаюсь, что кто-то называл это баварской или немецкой болезнью, но уж если кто и называл, то только австрияки. Главное, я никогда ею не болел, потому что всегда предохраняюсь.

— Каким образом?

— С помощью кондома, кишки овцы — ovis aries, — с иронией сказал он. — Еще это называют «французским письмом», «английской шапочкой», «baudruches».

Пандора задумалась. Французское слово оказалось знакомым.

— Бодрюш — это ведь материал, который производят из… из внутренностей овец. Его используют для воздушных шариков. Что общего между воздушными шариками, получаемыми из внутренностей овец, и защитой от заразы?

— Это не воздушные шарики, — сказал он. — Я все объясню, если вы считаете, что вполне готовы воспринять описание определенных анатомических подробностей.

— Не важно! — быстро ответила она. Ей не хотелось и дальше оставаться в этом глупом неведении.

Габриель медленно покачал головой:

— С чего вы решили, что я болею сифилисом?

— Потому что вы знатный повеса.

— Нет, это не так.

— Но лорд Човорт так вас назвал.

— Вот мой отец — тот действительно был знатным повесой, — откликнулся Габриель с трудно скрываемым раздражением. — И то только в дни молодости, еще до женитьбы на моей матери. Меня вымазали той же смолой, потому что я внешне очень похож на него. А еще потому, что унаследовал его старый титул. Но даже если бы я захотел обзавестись легионом наложниц, чего мне не хочется, у меня на это не хватило бы времени.

— Но вы «познали» многих женщин, не так ли? В библейском смысле этого слова.

Габриель прищурился:

— Как мы определим «многих»?

— У меня нет в голове какого-то определенного количества, — запротестовала Пандора. — Я даже не знаю…

— Назовите число.

Закатив глаза, Пандора коротко вздохнула, чтобы показать, что просто пошутила:

— Двадцать три.

— Количество женщин, которых я «познал» в библейском смысле, меньше, чем двадцать три, — решительно заявил Габриель, всем видом показывая, что разговор на эту тему окончен. — А теперь давайте вернемся в дом: мне кажется, мы потратили слишком много времени на пустую болтовню.

— Вы были с двадцатью двумя женщинами? — спросила Пандора, отказываясь двинуться с места.

По его лицу попеременно пробежали досада, удивление, желание…

— Нет.

— С двадцатью одной?

На миг Габриель замер, а потом внутри у него словно что-то щелкнуло. Он набросился на Пандору с какой-то тигриной радостью и губами прижался к ее губам. От неожиданности она пискнула, попыталась вырваться, но его объятий было не разорвать, руки у него оказались крепкие, словно из дуба. Сначала его поцелуи были по-хозяйски уверенные, почти грубые, потом стали более нежными. Ее тело сдалось ему сразу, даже не дав уму малейшей возможности сообразить, как начать сопротивляться. Оно лишь старалось жадно прильнуть к каждому дюйму его тела. Жар этого роскошного мужчины, его твердость насыщали ее сводящий с ума голод, о наличии которого она даже не догадывалась до этого момента. И опять возникло ощущение полной и одновременно неполной близости. О, как сбивало с толку это сумасшедшее желание забраться ему под одежду, практически под кожу!

Кончиками пальцев она провела по его щекам, по подбородку, по изящной формы ушным раковинам, по тугой гладкой шее. Пандора погрузила пальцы в его густые вьющиеся волосы и удовлетворенно вздохнула. Он отыскал ее язык, принялся его дразнить и ласкать интимно и сокровенно, пока сердце у нее не забилось гулко, а сладостная боль пустоты не разлилась по всему телу. Смутно понимая, что сейчас потеряет над собой контроль, что вот-вот упадет в обморок или снова набросится на него, она отстранилась, прервав поцелуй, и отвернулась, хватая воздух ртом.

— Не надо, — слабо произнесла Пандора.

— Почему? Все еще боишься австралийской болезни?

Постепенно до нее дошло, что они уже не стоят. Габриель расположился на земле, привалившись спиной к заросшей травой насыпи, а она — господи, помоги! — восседала на его коленях. Не веря себе, Пандора оглянулась по сторонам. Как это получилось?

— Нет, — покачала она головой в недоумении и беспокойстве. — Вы ведь сказали, что я целуюсь как пират.

Габриель непонимающе посмотрел на нее.

— А, это… Это был комплимент.

Пандора нахмурилась:

— Это был бы комплимент, если бы я носила бороду и ходила на деревянной ноге.

Прижавшись губами к шее девушки, Габриель нежно провел рукой по ее волосам.

— Простите за неудачное сравнение. Я лишь хотел этим сказать, что ваш порыв был очарователен.

— Правда? — Пандора залилась краской. Положив голову ему на плечо, она проговорила приглушенно: — А я три дня переживала… думала, что-то не так.

— Зря, дорогая. — Габриель вытянулся, сел удобнее и, еще крепче обняв девушку и уткнувшись ей в щеку, прошептал: — Разве не заметно, что все в вас доставляет мне наслаждение?

— Даже когда я иду на абордаж и мародерствую, как морской разбойник? — мрачно спросила она.

— Пират? Да, в особенности тогда. — Он губами обвел край ее ушной раковины. — Моя сладкая, в мире существует огромное количество приличных леди. Предложение намного превышает спрос. И катастрофически не хватает очаровательных пиратов, а у вас, по-моему, просто дар к грабежу и соблазнению. Я думаю, мы нашли ваше настоящее призвание.

— Вы надо мной смеетесь, — покорно сказала Пандора и слегка подпрыгнула, потому что он легонько прикусил ей мочку уха.

Засмеявшись, Габриель обхватил ее лицо ладонями и заглянул в глаза.

— От вашего поцелуя я испытал трепет даже не представляете, какой силы, — шепнул он. — Каждую ночь до конца моей жизни мне будет сниться тот полдень на тропе, когда я попал в засаду, устроенную темноволосой красавицей, которая