– Да-да, я помню. А скажите мне, любезный ПавелВасильевич, какая разница между эсерами и большевиками?

– Никогда не интересовался этим, вашепревосходительство. Думаю, что вам лучше спросить об этом у господ изконтрразведки.

– Вот именно. Мы это у них спросим. А вот как вы можетене знать разницы между партиями, если ваш брат состоит в партии большевиков?

Макаров вскочил, побледнев, и воскликнул:

– Никак нет, ваше превосходительство! Мой брат никогдане был коммунистом!

* * *

– «Истинно говорю тебе, что ты ныне, в эту же ночь,прежде нежели дважды пропоет петух, трижды отречешься от меня», –задумчиво процитировал Май-Маевский.

– Простите, ваше превосходительство, что вы сказали?

– Не важно, Павел Васильевич, – генерал поставилстакан и посмотрел на своего адъютанта тяжелым мрачным взглядом, – вы немогли не знать, что ваш брат, известный под кличкой товарищ Макар, былпредседателем подпольной организации большевиков, которая готовила в Крымувооруженное восстание.

Макаров нервно облизнул губы и огляделся по сторонам. Тут жена веранде появилась группа офицеров с револьверами в руках, отрезав поручикувсе пути к бегству. Один из офицеров подошел к Макарову и сказал:

– Поручик Макаров, вы арестованы.

* * *

– Ну что ж, Борис Андреич, голубчик, – полковникГорецкий зажег свою трубку, – боюсь, что не смогу обратиться к вашейпомощи в этом деле, потому что, как вы верно знаете, матрос Защипа, он же ФедорКипяченко, при аресте оказал сопротивление и погиб, подорвав себя и трехюнкеров гранатой. Вот такие они, наши классовые враги… – Не все, –неприятно усмехнувшись, сказал Борис, – уж поверьте мне на слово, я ихлучше знаю, потому что больше видел.

– Тем не менее они победят, – грустно вымолвилГорецкий, – и от этого никуда не деться. Их победа – это только вопросвремени. Россия станет полностью красной, а мы… про нас просто забудут. Кто-тоиз нас эмигрирует, кто-то останется и погибнет здесь. Большевики истребят наспотихоньку всех… а потом скажут – не было никакого дворянского сословия.

– Простите меня, Аркадий Петрович, – Борисподнялся с места, – если я вам больше не нужен, то могу я идти?Штабс-капитана Алымова хочу поискать, как-то мы с ним разминулись… – идобавил не без сарказма:

– Раз уж так получилось, что на сегодняшний день всевраги Белой армии в городе Севастополе оказались арестованными или убитыми.

Горецкий подскочил на стуле.

– Как вы сказали – все враги? Да знаете ли вы, поручик,кто на сегодняшний день самый главный враг Белой армии? Не на фронте, разумеется,а здесь, в тылу?

Не подпольные комитеты большевиков и не забастовки рабочих,а спекуляция!

Да-да, именно спе-ку-ля-ци-я! – выкрикнул он, сверкаяглазами.

– Кто же не знает спекулянтов? – пожал плечамиБорис. – Я вторую неделю в Севастополе, видел их предостаточно, да и влюбом городе они есть. В кафе «Петлюра» был, видел, что там творится.

– Вы видели только внешнюю сторону, – возбужденнозаговорил Горецкий, – самое страшное – это последствия, к которым приводитспекуляция, – разложение тыла, нарушение снабжения армии всем необходимым,всем, что с армейских складов попадает не к воюющим частям, а к спекулянтам иконтрабандистам. Кроме того, спекуляция приводит к недовольству гражданскогонаселения, что тоже косвенно вредит обороноспособности Крыма. Мало того, чтоспекулируют все эти греки, евреи, турки, нет, спекулируют военные – от солдатадо генерала включительно, спекулируют герои, участники Ледяного похода,увешанные наградами. Спекулирует весь город: телефонные барышни и инженеры,дамы, занимающиеся благотворительностью, и портовые рабочие, гимназисты иполицейские, а также старики, дети и инвалиды.

– Да, тут такой простой метод, как подложить хорошийзаряд динамита и взорвать кафе «Петлюра» со всеми его обитателями, оказываетсясовершенно недейственным, – заметил Борис.

– А куда девать иностранных матросов? – вздохнулГорецкий. – Они продают фунты и франки, а сами скупают у армян ковры изолото. В городе не хватает жилья, потому что спекулянты подняли цены накомнаты и квартиры. Даже мальчишки спекулируют газетами!

– Аркадий Петрович, – мягко заметил Борис,вставая, – я полностью с вами согласен насчет того, что со спекуляциейнужно решительно кончать, но здесь я вам не помощник. Так что разрешитеоткланяться… Горецкий тоже встал с места и со вздохом протянул руку, и в этовремя на улице послышался шум подъехавшего автомобиля. Внизу захлопали двери, вздании поднялась суматоха. Борис выглянул в окно, но увидел у входа толькозапыленный черный автомобиль.

Тем временем по коридору прогрохотали шаги нескольких людей.Дверь распахнулась, и в комнату широкими шагами, обметая ноги поламиразвевающейся кавалерийской шинели, ворвался генерал Слащов.

Борис видел его второй раз, но теперь оказался гораздо ближеи лучше смог рассмотреть знаменитого защитника Крыма. Его поразило лицогенерала, это неестественно-белая длинная алебастровая маска с припухшимярко-красным ртом, ртом вампира, ожившего мертвеца. Мутные серо-зеленые глазасмотрели на окружающих с бесконечной злой горечью.

«Ведь он молод, – подумал Борис, – ему толькотридцать пять лет. Что же сделало его таким? Ведь это не лицо живого человека,это лицо выгоревшего изнутри ходячего трупа. Что так выжгло его? Непомерноечестолюбие, наполеоновские амбиции, соединившиеся с подозрительностью и манией преследования,бессонные ночи или просто кокаин?»

Рядом с генералом стоял тот же красивый молодой ординарец,которого Борис заметил еще на вокзале в Симферополе. Лицо ординарца при всейего нежной красоте было прихвачено морозом порочной жестокости и бледно, как уСлащова.

Слащов оглядел находящихся в комнате и, выделив Горецкогокак главного, заговорил голосом достаточно тихим, но звенящим от плохосдерживаемой злобы:

– Что же, господа контрразведчики, у вас нет другихдел, как только пытаться скомпрометировать единственного генерала, который ещедумает о том, чтобы удержать фронт, а не исключительно о собственном обогащенииили об интригах? Вам мало всех прежних доносов, теперь вы хотите объявить менямародером?

– Позвольте, ваше превосходительство, я не знаю, о чемвыговорите! – попробовал остановить генерала Горецкий.

– Ах, вы не знаете, – голос Слащова повысился,наполнил собою комнату, запросился наружу, – вы не знаете! Да все вызаодно, все вы одним миром мазаны!

* * *

– Подожди, Яков, – вмешался молодой ординарецнеожиданно высоким певучим голосом, – может быть, полковник и вправду нипри чем?

– Оставь, Лида! – отмахнулся Слащов. – Всеони одна шайка!