* * *

– Валерий Иваныч, вы можете объяснить, что на вас нашло?

– Давай теперь ты меня отчитывай!

Я прикусила язык, и ребята тоже молчали. Что такое с нашим стариком? Остынет, сам скажет. Я молча выруливала из дворов и только на дороге спросила:

– А куда едем-то?

– В сортир, – выдал Иваныч. – Там, куда ты думаешь, лес до сих пор. Ничего оно никому не сделает, если не соваться. А в городе вандалы лютуют, вертушки везде стрекочут, чёрт-те что! Давай в сортир!

Нет, я уже не строила планов по спасению мира, но это вот прозвучало слишком откровенно и безнадёжно.

– Знаете, о чём я думала в отделении? Что начнётся война, а меня здесь забудут. А потом вспомнила, что война уже идёт. Половина отделения ловит мародёров, половина пытается расследовать убийства, а они всё прибывают…

– Точно, давайте медведя украдём! – выдала Сашка. Кто о чём, а Сашка о животных. – Ну вы же сами сказали: страшно умирать забытому в клетке…

– Если это всё, что мы можем сделать… – подхватил Толстый.

Лучшая приманка для любого мыслящего существа, такого как медведь, это варенье Хурмы. В сортире оставалась ещё баночка, и мы решили завернуть за ней. Заодно я хотела оставить там Иваныча – как самого немобильного и Толика – как самого младшего: они вроде неплохо ладят. Но конечно, старик воспротивился, конечно, ни Толстый, ни Владик не захотели идти домой и пропускать такую движуху. В общем, искать шапито мы поехали все вместе.

Куда девать мишку, я придумала ещё в отделении: пару лет назад я волонтёрила в собачьем приюте, и с тех времён у меня осталась куча знакомых. Директриса приюта, конечно, не обрадуется, когда я привезу ей целого медведя, хоть он и не крупнее средней дворняжки. Но у неё точно найдутся координаты какого-нибудь реабилитационного центра, где мишку научат ловить рыбу и не показываться охотникам. И тогда его выпустят. Понятно, что я ей не позвонила, памятуя про шкуру неубитого медведя. Пусть будет сюрприз!

На старом месте никакого шапито уже не было, но я надеялась, что их весёлые вагончики-трейлеры торчат где-нибудь в другом месте, а не успели со всей этой суматохой уехать из города. Ну или перехватим их на выезде. Я гнала машину по шоссе, между делом отмечая, как много народу сегодня на дороге. На встречке не было ни души, а на выезд из города рвалось больше автомобилей, чем в субботу вечером. Только это был вторник. Я притормаживала у каждой бензоколонки – нет ли там весёлых вагончиков шапито, но видела вырванные пистолеты и выбитые стёкла магазинов. Кое-где они уже были заделаны фанерой или картонкой, кое-где прогуливались запоздалые охранники, но в целом Иваныч прав: где беда – там всегда мародёры.

Цирк мы увидели спустя полчаса: фургончики стояли на парковке бензоколонки. Сквозь выбитые стёкла магазинчика было видно довольно много народу, а на самой заправке – никого. Я припарковалась так, чтобы увидеть, когда придёт водитель циркового грузовика, и стала соображать, что делать.

– Он там!

– Там! – наперебой завопили Сашка и Толик.

– Вижу.

Наш медведь в шароварах и наморднике прогуливался по газончику у заправки. На поводке его вёл странного вида мужик, сам в шароварах и такой же плешивый. Медведь щипал травку, насколько позволял намордник, а у меня в голове дозревал план.

– Щас я ему задам! – ворчал Иваныч, воинственно прокручивая колёса. – Ты только меня выкати, а то тут стекла битого…

Что-то сегодня он не в настроении целый день. Устал, наверное. Всё-таки походная жизнь в деревянном домике не для стариков.

– Никакого насилия! – осадила Сашка. – Наши методы партизанские.

– Можно отвлечь дрессировщика и потихоньку отстегнуть поводок, – предложил Владик.

– …и ловить его потом битый час, причём вместе со всей труппой. – Я вспомнила свои ночные гонки с медведем по лагерю – нет, спасибо.

– Тогда не знаю… – надулся Владик.

– Ну, в первой части плана ты прав, – говорю. – Иваныч, Толик, вы устроите пробку на выходе из магазина, чтобы никто не просочился на улицу. Там, похоже, вся труппа, кроме этого. Владик, ты стой на шухере у вагончиков так, чтобы тебя не было видно, чтобы в нужный момент нужный вагончик отпереть. Сашка со мной. Будем отвлекать, забалтывать и доставать. Тол… Серёжа, тебе самое сложное. Где варенье?

Ещё немного глупой возни в салоне в поисках варенья Хурмы. Потом я выдала банку Толстому и объяснила, что делать дальше.

* * *

Пора признать очевидное: я паршивый стратег. Другой очевидный факт: дуракам везёт. Мой план оказался настолько дырявым, что сразу всё пошло не так.

Владик с Толстым выкатили Иваныча и, оставив его Толику, побежали по своим местам. Толик мастерски втиснул коляску в дверь магазина и сделал вид, что застрял. Иваныч мастерски выполнял свою роль: вопил на всю округу, ругая узкие двери и правительство, и я не сомневалась, что он привлечёт внимание всей труппы и отвлечёт её от нас. Только я не учла, что выходов из таких магазинчиков на бензоколонках обычно два…

Мы с Сашкой побежали мучить дрессировщика тупыми вопросами.

– Здравствуйте! Ой, какой мишка, а можно погладить?.. – Сашка старалась и явно переигрывала. Она делала большие глаза и сюсюкала как-то ненатурально… А медведь меня узнал! Подошёл и стал бесцеремонно обнюхивать карманы в поисках подачки. Дрессировщик растерялся от такого напора:

– Это Вася. Не пугай его, он ещё маленький. Вася, сядь. – Медведь сел, по-человечески раскинув задние лапы.

– Какой милый! – играла свою роль Сашка, улыбаясь до ушей.

Переигрывает, переигрывает… Но дрессировщику было нормально:

– Вот теперь можно погладить. А за сто рублей дам сфотографироваться.

Я молча полезла за кошельком, отстегнула сотню, и Сашка с медведем стали позировать. Дрессировщик отошёл, натянув поводок, чтобы не попадать в кадр. Я достала телефон и старательно щёлкала парочку, краем уха прислушиваясь, как вся труппа выковыривает из дверей коляску с Иванычем…А краем глаза видела, как Толстый потихоньку пробирается в вагончик.

…Он дверь не успел за собой прикрыть, как из вагончика послышался гвалт, вой, рык. И наш дрессировщик занервничал:

– Я должен посмотреть, что там происходит.

(Тревога!)

– А моя фотогра-афия?! – заныла Сашка. – Я плохо получилась…

– В другой раз, девочка.

– Какой другой, вы шапито, вы уедете!

– Не разочаровывайте ребёнка! – включила я воспиталку, и это дало Толстому ещё несколько длинных секунд.

– Вы понимаете, что это животные?! – рявкнул дрессировщик. – А если там что-то случилось?! Они живые, они болеют, страдают…

– Да ну!