пятый, никак не меньше.

Точно не Бородинский. У того ноги маленькие и изящные.

– Наверное, это вор. Что-нибудь пропало?

– Да в том-то и дело, что нет, – сказала мама. – Даже прибавилось.

– Что?

– Букет.

И мама указала на красивый букет цветов, стоящий на кухонном столе.

Папа тоже на него покосился и с сомнением произнес:

– Ну… букет. Наверное, ты его сама собрала.

– Не собирала я!

– Собрала и забыла, – настаивал папа и, не слушая возражений, продолжил: – Вся техника на месте. Выпивка тоже, вот целых три бутылки стоит, ни одну из них не тронули.

Эти три бутылки были закуплены ко дню рождения папы в числе прочего алкоголя. Но приехавшие гости то ли из-за жары, то ли по другой причине спиртного выпили совсем мало. И три бутылки качественного алкоголя остались невостребованными.

– Водка, виски и коньяк. На любой вкус! Но вор ни на одну из этих бутылок не польстился.

Это было странно, потому что домушники, иногда промышлявшие кражами, в первую очередь интересовались спиртным. Папа даже оставлял на зиму на столе бутылку водки и какую-нибудь нехитрую закуску в виде банки тушенки. А в свое оправдание говорил, что если человеку настолько голодно и холодно, что он лезет в чужой дом, то нечего над ним издеваться и заставлять рыскать по дому в поисках добычи. Пусть видит, что тут живут неравнодушные люди, сочувствующие его горю и временному трудному положению.

Но в этот раз ни одна бутылка не пришлась домушнику по вкусу. Похоже, к ним в дом забрался убежденный трезвенник или язвенник.

– Будем вызывать полицию? – с надеждой предложила Саша и сразу поняла, что родителям ее идея не понравилась.

– Ты сама-то где весь день была?

– Гуляла.

Мама порывисто обняла Сашу.

– Какое счастье, что тебя тут не было, когда этот тип забрался к нам!

– Думаешь, он мог меня обидеть?

– Да что угодно мог! Завтра я останусь с тобой дома. У меня были еще кое-какие дела в городе, но плевать, дел много, а дочь у меня одна. Остаюсь!

Это никуда не годилось! Если мама останется, да еще примется бдительно следить за ней, то как Саше ушмыгнуть завтра к Бородинскому?

Нет, нет, этого нельзя было допустить ни в коем случае!

И Саша воскликнула:

– Мамочка, папочка, кажется, я вспомнила! Это же я окно разбила.

– Ты? – дружно поразились ее родители. – Но зачем?

– Чтобы залезть в дом.

Рты у родителей открылись так синхронно, что Саша даже залюбовалась. Какие они у нее дружные! Все делают вместе!

– Не волнуйтесь, мои дорогие, – тепло произнесла она. – Я ключ потеряла, поэтому и пришлось в окошко лезть.

– Но когда мы пришли, дверь была открыта.

– И ключ в ней торчал!

– Конечно, – кивнула Саша. – Ключ-то я потом нашла!

Какое-то время родители не сводили с нее глаз.

– А следы-то? – вспомнила мама. – Грязные следы сорок пятого размера на полу откуда взялись?

– А это… это я соседа дядю Толю просила, чтобы он меня подсадил. А вы же знаете дядю Толю, когда он трезвый, то его не допросишься, а как выпьет, так прямо герой. Он вместо того, чтобы меня подсадить, сам полез, свалился и немножко ботинками своими натоптал. Вы не сердитесь?

– За что? Ты все правильно сделала. Не куковать же тебе было на улице.

– Хотя странно, мы всегда запасной ключ под кирпичом держим. Как же ты про него забыла?

Саша хлопнула себя по лбу, изображая запоздалое раскаяние:

– Вот я дуреха! Совсем из головы вылетело! Но вы меня простите?

Родители заявили, что прощать тут нечего, напротив, они очень рады, что дочь у них оказалась такой предприимчивой и в трудной ситуации не растерялась. Плохо, что с памятью у нее какие-то провалы, но, в конце концов, она еще молодая, а сон все лечит.

И все отправились спать, потому что – Саша не могла сказать про своих родителей, а она вымоталась так, что едва держалась на ногах.

– Мама, папа… Мне завтра утром нужно будет рано встать.

– Это еще почему?

– Мы с дядей Толей на рыбалку идем.

– Зачем?

– Он меня пригласил, мне неудобно было отказаться. После всего того, что он для меня сделал, я не могла сказать ему «нет». А ему там сети подержать надо, что ли. В общем, какая-то безделица, но я ему нужна, а долг платежом красен. Вы сами меня так всегда учили. Правда?

– Конечно… учили.

Было видно, что родители в смятении.

– Ну, сходи, что ли, – произнес отец и нерешительно взглянул супругу.

Мама обняла Сашу и прошептала:

– Не утони там смотри.

– Я в пять утра встану. Вы не волнуйтесь.

И, засыпая, Саша даже прослезилась чуток.

Милые, доверчивые ее родители. Озеро! Сети! Ха-ха! Они себе даже не представляют, в какую опасную историю влезла их дочь. Переживают, как бы она не выпала из лодки дяди Толи, в то время как Саше может угрожать куда более серьезная опасность от куда более серьезного человека. Утешало лишь то, что рядом с Сашей будет находиться Милорадов, который в случае чего обязательно выступит в роли ее спасителя. А если благородный рыцарь девушку спасает, то он на ней впоследствии и женится. Это уж классика жанра, не верите – почитайте сказки, они точно врать не будут. И Саше очень хотелось верить, что Милорадов против фольклора не попрет.

На следующее утро Милорадов снова забрал Сашу ни свет ни заря.

Увы, ни малейшего намека на романтический настрой сегодня в этом холодном и подтянутом человеке Саша не заметила. Милорадов давал ей указания, как нужно себя вести, и от Саши требовалось лишь слушать и кивать в знак согласия.

– В сущности, ничего сложного. Веди себя как обычно. Уверен, что он сам тебя вызовет на разговор. Тогда уж ты не подведи, выложи ему все, в чем его подозревают. Приведи доказательства. Можешь пару-тройку лично от себя додумать. Главное, чтобы он подумал, что против него есть реальные улики. Тогда он разговорится, я таких людей знаю – и знаю, как они себя ведут в подобных случаях.

– Он испугается?

– Ну, полиции он не сильно боится. Все-таки лично он никого не убивал, в этом я уверен, а доказать его причастность к убийствам вряд ли возможно. Опытные адвокаты сумеют его отмазать, он это понимает. И чего бы ему в таком случае не распустить перед тобой перышки и не покрасоваться. Скорей всего, желая произвести впечатление этакого мачо, он выложит тебе немало интересных подробностей касательно всей этой истории с кражей. Ты его не перебивай. Он пусть говорит,