Но первая половина дня прошла у Саши в хлопотах. Разве что грязную тряпку ей сегодня поостереглись давать. Все-таки вчера она удостоилась внимания самого хозяина, и никто в доме не понимал, каков нынешний статус девушки. Как далеко у их пылкого хозяина зашло с этой соплячкой? И каковы у него планы на будущее с ней?

На всякий случай решили не рисковать, Саше нашли работу почище и попрестижней, отправили обслуживать гостей, разносить им шампанское и закуски.

Сашу нарядили в красивый костюмчик, который состоял из черной жилетки и зауженных книзу брючек. К костюму прилагались белая манишка, галстук-бабочка и крохотный черный цилиндр, который удерживался на голове с помощью различных приспособлений, включая тонюсенькие резиночки и шпильки. А вот рубашки и нижнего белья к костюму не полагалось. Надеть под жилетку было нечего, поэтому первое время Саша чувствовала себя неловко. Но потом она успокоилась, потому что заметила, что никто из гостей на нее даже и внимания-то не обращает.

Все взгляды были прикованы к витринам с экспонатами выставки. И особенно бурный интерес вызывала та витрина, на которой лежали новинки коллекции, приобретенные Бородинским в этом году и еще ни разу не представлявшиеся публике.

Но сам Бородинский стоял несколько в сторонке. От него только что отлипли журналисты, и Бородинский выглядел несколько утомленным. Но это не помешало ему уделить время трем седовласым господам, которые с важным и умным видом втолковывали ему что-то.

«Уж не те ли это академики, которым было поручено проверить подлинность экспонатов из коллекции Бородинского?»

И Саша предприняла ряд маневров, которые позволили ей очутиться в непосредственной близости от этой компании и подслушать, о чем у них идет разговор. Видимо, на открытии выставки Бородинский решил быть ближе к народу, потому что никто из охраны не шуганул девушку прочь. А сам Бородинский был слишком занят, чтобы обращать внимание на тех, кто оказался рядом с ним. Все его внимание было приковано к трем своим гостям.

– Господин Фомин очень сожалеет, что из-за случившейся кражи нам не удастся провести полноценную экспертизу вашего собрания.

– Да, да, мне он тоже звонил, но я заверил его, что и уцелевшие экспонаты представляют немалый интерес.

– Тем более что он меня заверил – по крайней мере один из украденных предметов уже найден и вскоре будет предоставлен нам для осмотра и ознакомления.

Бородинский выразил изумление и радость по этому поводу, но Саше показалось, что в глазах его заплескался страх. Но это ей могло показаться, потому что академики ничего странного в поведении Бородинского не заметили и продолжали делиться с ним своими мыслями:

– В самом деле, это просто возмутительно, что такая прекрасная коллекция до сих пор не имеет заслуживающих внимания экспертных заключений.

– Почему же не имеет? – попытался возразить Бородинский. – У меня есть заключение профессора Чернышова. Имеется также экспертиза от профессора Мамалюкова.

Но трое академиков в ответ лишь с недоумением покачали головами.

– Кто это такие? Откуда эти люди?

– Профессор Чернышов преподает на кафедре исторического факультета.

– Постойте, уж не Петра ли Евгеньевича вы имеете в виду? Да ведь ему больше девяноста лет. И он слеп, словно крот! Не говоря уж о том, что состояние его рассудка еще десять лет назад внушало сожаление всему научному сообществу.

– Да, профессор Чернышов уже немолод, – осторожно согласился Бородинский, – но зато господин Мамалюков мой ровесник.

– Такую фамилию я вообще впервые слышу. Откуда он?

– Армейская академия наук.

– Что это? Какое-то очередное детище нашего министерства?

– Постойте… – произнес другой старичок. – Мамалюков… Мамалюков… Вспомнил! Мамалюков – это фамилия нашего завхоза. И сынок у него был. Учился в каком-то институте на периферии, причем учился достаточно скверно. Насколько мне известно, все экзамены юноше покупались его любящим отцом. И даже кандидатскую отец сумел ему оплатить. Старший Мамалюков даже пытался пристроить мне своего сынка в аспиранты, расхваливая на разные лады, но мне хватило одного разговора с парнем, чтобы понять правду, а потом сообщить отцу, что дураки и неучи мне со стороны не нужны. Своих хватает!

И академики уставились на Бородинского. В их мудрых глазах читался упрек. Мол, как же вы, батенька, осла-то и не заметили?

– Мнение этих двоих никак не может быть авторитетным. Мы и вам, и господину Фомину скажем то же самое. Необходима повторная и куда более детальная экспертиза вашего собрания.

Бородинский делал вид, что смущается, и твердил, что не заслуживает такого внимания.

Но академики взялись его подбодрить:

– Ну же, голубчик, ваша коллекция достойна этого!

– Ценю вашу деликатность, но господин Фомин дал нам понять, что за финансированием дело не станет.

– Ради престижа Отечества и его славы он готов и раскошелиться!

И все трое сдержанно заулыбались, словно радуясь, что в стране еще есть патриоты, которым дорого культурное наследие предков.

Со своей стороны Бородинский никакого воодушевления не испытывал. И вообще, весь этот разговор с академиками давался Бородинскому с огромным трудом.

Саша стояла близко и могла видеть, как по шее хозяина тонкими струйками стекает пот. Кажется, Бородинский здорово волновался и даже трусил.

Но что могло послужить причиной этому? Неужели Бородинского настолько напугали слова академиков о несерьезности проведенной им ранее экспертизы и необходимости новой?

Так или иначе, но в скором времени Бородинский сослался на дела и покинул своих академиков.

Стоило ему уйти, как Саша потеряла интерес к работе. Она поставила изрядно надоевший ей поднос и поспешила следом за Бородинским. С собой она прихватила пару бокалов и бутылку игристого вина.

Глава 10

Путь до кабинета Бородинского девушка помнила наизусть еще с прошлого посещения. Сейчас в тамбуре находились трое охранников, которые с интересом взглянули на девушку.

– Хозяин велел мне зайти к нему, – небрежно произнесла Саша, продолжая быстро двигаться к цели. – Хочет снять стресс!

И подмигнула охраннику. Тот вроде бы собирался подняться, чтобы преградить ей дорогу, но передумал и остался на месте.

– Заходи! – махнул он ей рукой.

И Саше отчего-то показалось, что такие визиты молодых служанок в кабинет хозяина для охраны отнюдь не редкость.

Бородинский был в кабинете один, но на Сашу взглянул безо всякого интереса. В его потухших глазах плескался настоящий ужас.

– Я погиб, – прошептал он, не сводя глаз с девушки. – Меня убьют!

– Расправятся с вами так же, как вы убили Рыжикова и Спицына?

Бородинский не ответил. Рядом с ним стояла пузатая бутылка коньяка, явно только что вскрытая, потому что обертка и пробка валялись тут же. И Саша с удивлением сообразила, что за те несколько минут,