группу для разгрома противника. В случае успеха неизбежно наступал перелом в ходе всей операции. Победа, несомненно, подняла бы боевой дух казаков и направила бы их энергию на новое освобождение родных станиц. Однако незадолго до этого умер наиболее талантливый казачий генерал К. К. Мамонтов. Конную группу белых возглавил генерал-лейтенант Александр Александрович Павлов.

По безлюдной и лишенной зимовников степи донцы двинулись навстречу противнику, попав в сильнейший буран, укрыться от которого им было негде. Половина группы просто вымерзла и потеряла боеспособность. Это и обеспечило красным победу без серьезных боев[356].

Глава 7

Причины поражения белых

(Вместо заключения)

Военачальники сторон: краткая характеристика. Анализируя летне-осенние встречные сражения, необходимо несколько слов сказать и о военачальниках сторон.

Главнокомандующий большевистскими Вооруженными силами И. И. Вацетис встретил 1917 г. в должности командира 5-го латышского Земгальского стрелкового полка, не имея ни малейшего опыта принятия сложнейших стратегических решений. Это станет понятно и советскому руководству: в июле 1919 г. И. И. Вацетис был освобожден от занимаемой высокой должности и даже арестован как член контрреволюционной белогвардейской организации, но за недоказанностью обвинения быстро освобожден.

Вскоре уже бывший Главнокомандующий был переведен в аппарат РВС, то есть, по сути, понижен в должности. Коротая время в тюремной камере, И. И. Вацетис, вероятно, первым из советским военачальников принялся писать мемуары[357].

О том, каким образом этот человек управлял фронтами, можно судить по воспоминаниям генерал-лейтенанта (до революции Императорской, а с 1946 г. — Советской армии) Михаила Дмитриевича Бонч-Бруевича, назначенного летом 1919 г. начальником Полевого штаба Советской Республики.

Ставка И. И. Вацетиса располагалась в Серпухове, куда и прибыл М. Д. Бонч-Бруевич. Главнокомандующий жил в реквизированном советской властью комфортабельном особняке местного фабриканта. Начальника штаба неприятно поразила, как он пишет, аляповатая роскошь, которой окружил себя в Серпухове И. И. Вацетис. М. Д. Бонч-Бруевич с нескрываемым раздражением отметил на страницах своих мемуаров, что даже царскому генералу не приходило в голову на войне изображать из себя изнеженного барина[358], а уж пролетарскому полководцу подавно…

Не вызвали у начальника штаба симпатии и окружившие главкома многочисленные и нагловатые «порученцы», заменившие прежних адъютантов. Не преминул М. Д. Бонч-Бруевич отметить обилие пустых бутылок в прихожей. Завершая свое описание обстановки в особняке красного главкома, М. Д. Бонч-Бруевич замечает, что ей был свойствен весь тот непривлекательный антураж, присущий дореволюционному военному начальству из интендантов. И. И. Вацетис еще спал, когда прибыл начштаба, и это тоже не понравилось М. Д. Бонч-Бруевичу. Понять бывшего генерала можно: положение на Южном фронте было едва ли не критическим. Многие его части, как признается М. Д. Бонч-Бруевич, позорно бежали. И в это время И. И. Вацетис мог бы не нежиться так долго на роскошной кровати фабрикантши[359].

И. И. Вацетиса сменил на посту Главнокомандующего С. С. Каменев. Его назначение побудило М. Д. Бонч-Бруевича подать рапорт об уходе с поста начальника Полевого штаба Республики. Решение бывшего генерала вполне объяснимо и, в общем-то, обосновано. Он давно неплохо знал С. С. Каменева и понимал, что не сработается с ним.

Новый главком был человеком нерешительным и флегматичным, имел манеру недоговаривать собственные высказывания и не доводить до конца принятые оперативные решения. Все это не нравилось М. Д. Бонч-Бруевичу. В начале Первой мировой войны С. С. Каменев занимал скромную должность адъютанта оперативного отделения в штабе командующего 1-й армией Северо-Западного фронта генерала от кавалерии Павла Карловича Ренненкампфа. В 1914 г. М. Д. Бонч-Бруевич был командиром 176-го Переволоченского полка[360].

Между тогдашним его положением и должностью С. С. Каменева была огромная разница. Свое решение об отставке бывший генерал объяснял не уязвленным самолюбием, а боязнью совместной работы с таким офицером, которого М. Д. Бонч-Бруевич никак не считал способным руководить давно превысившей миллион человек Красной армией[361].

В самом деле, крушение империи С. С. Каменев встретил в должности командира Пултусского полка, а через пару лет возглавил Красную армию, не имея, как и его предшественник И. И. Вацетис, ни малейшего для этого опыта. Негативную характеристику С. С. Каменеву как военачальнику давал не только М. Д. Бонч-Бруевич. Вот другие мнения. М. Н. Тухачевский: «Сергей Сергеевич Каменев — отличный военный специалист, но он только чиновник»[362].

А. И. Егоров в своей работе, анализируя данную С. С. Каменевым 8 сентября 1919 г. директиву № 4238 оп. о нанесении главного удара противнику группой В. И. Шорина в условиях, когда рейд С. С. Мамонтова достиг своего апогея, 10-я армия получила сильнейший удар на Дону и в целом наступление Южного фронта захлебнулось, приходит к такому выводу: «Указанная директива должна служить редким примером отсутствия учета реальной обстановки и гибкости стратегического мышления»[363].

Сослуживцами по Красной армии С. С. Каменев характеризовался «привидением, безгласным и бесправным „советчиком“ по военным вопросам»[364]. А. И. Егоров также критикует своего предшественника на посту командующего Южным фронтом В. Н. Егорьева за постановку войскам нереальных задач в упоминавшейся выше директиве от 26 августа[365].

Насколько же сам командующий Южным фронтом А. И. Егоров грамотно руководил войсками? Вот один из эпизодов, некоторым образом проливающий свет на данную проблему. Вспоминая о драматических событиях, происходивших в октябре 1919 г. в ходе сражения за Орел, А. И. Егоров пишет о фактическом разгроме защищавшей этот город 13-й армии и о ее небоеспособности. Однако об этом бывший полковник рассуждал спустя двенадцать лет после завершения Орловско-Кромского сражения.

Тогда же, осенью 1919 г., он приказывал разгромленной и дезорганизованной 13-й армии наступать, о чем свидетельствуют переговоры по прямому проводу начальника ее штаба со штабом Южного фронта. Победа над частями Добровольческой армии была достигнута не только вследствие умелых действий А. И. Егорова и его штаба, а во многом благодаря упорству латышских и эстонских частей, оперативное взаимодействие которых с войсками 13-й и 14-й армии командование Южным фронтом так и не смогло толком наладить.

Командовавший Особой группой В. И. Шорин также не проявил оперативного таланта в ходе боевых действий в августе 1919 г., но его несостоятельность как командующего группой армий в полной мере проявилась в январе 1920 г. Тогда по приказу В. И. Шорина элита Красной армии — Первая Конная армия — несколько раз в лоб атаковала позиции Донской армии и Добровольческого корпуса на левом берегу Дона, понесла большие потери, но так и не добилась успеха[366].

Несколько слов о командармах Южного фронта.

На важнейшем Курском направлении в августе сражалась 13-я армия. Курск, можно сказать, ворота красной Москвы. От действий этой армии не в последнюю очередь зависела судьба большевистской столицы, а успех армии напрямую был связан с грамотностью управления ее дивизиями. Командовал армией бывший штаб-ротмистр А. И. Геккер. О том, насколько грамотно он это делал, показывает, к примеру, разговор, состоявшийся 15 сентября между ним и командующим Южным фронтом В. Н. Егорьевым, в ходе которого А. И. Геккер докладывал, что его части в 15 верстах юго-восточнее Суджи сбросили «противника в реку Псел…». Свои части, оперировавшие на обояньском шоссе, командующий 13-й армией характеризует как «слабые».