И вот, пожалуй, еще одна причина конечного поражения деникинских войск. Выше мы о ней уже писали — добавим несколько слов к сказанному. В «именных» и не только полках многие офицеры служили на положении рядовых. Почему? В Добровольческой армии все командные должности занимали, как правило (из которого, разумеется, были исключения), первопоходники. Весной— летом 1919 г. ВСЮР заняли огромную территорию, на которой проживало значительное число офицеров, кто-то из них вступил в Белую армию добровольно, кто-то был мобилизован, часть офицеров при первой возможности перебегала из Красной армии к деникинцам.

Для большинства из них путь к командным должностям у белых был закрыт. Более того, некоторые из офицеров, несмотря на все заслуги в Великую войну, были разжалованы и служили на положении рядовых. Ненормальность такого положения признавали сами белые. Например, один из наиболее талантливых добровольческих генералов Б. А. Штейфон описывает случай, произошедший с ним весной 1919 г. в бытность его начальником штаба 3-й пехотной дивизии Добровольческой армии.

Однажды (тогда еще полковник Генерального штаба) Б. А. Штейфон пообещал командиру Самурского полка[382] выдать имевшееся в его распоряжении телефонное имущество. Командир самурцев сообщил, что пришлет приемщика. Вечером полковнику Б. А. Штейфону доложили, что его желает видеть какой-то солдат. Раскрылась дверь, и с вопросом «можно войти?» на пороге обрисовалась представительная фигура в солдатской шинели с унтер-офицерскими нашивками.

В вошедшем полковник Б. А. Штейфон тут же узнал бывшего генерал-лейтенанта Леонида Митрофановича Болховитинова. Он был во время Первой мировой войны начальником штаба Кавказского фронта, в котором будущий командир белозерцев служил в чине капитана. Для него генерал Л. М. Болховитинов являлся чрезвычайно высоким начальством. Он прекрасно знал полковника Б. А. Штейфона. Направляясь в штаб 3-й дивизии, «унтер-офицер Болховитинов», разумеется, был осведомлен, кого он встретит, но на командира белозерцев появление генерала произвело, по его собственным словам, жуткое впечатление[383].

Как это ни парадоксально будет звучать, но Белая и Красная армии с точки зрения организации являлись революционными. Об этом обоснованно писал белогвардейский генерал-майор Алексей Александрович фон Лампе, усматривавший «единоутробное» и «революционное» происхождение и Красной армии, и Белой, он обращал внимание на однородные социокультурные и неформальные инфраструктурные свойства советской и белой военной элиты[384].

В выражении подобного мнения генерал А. А. фон Лампе был не одинок[385]. Следует добавить, что Белая армия была даже более революционной с точки зрения организации, традиций и тактики[386]. Большевики уже в 1918 г.

начали перестраивать свои Вооруженные силы на регулярной основе, привлекая под красные знамена военных специалистов бывшей Императорской армии.

Белые же во многом сохранили традиции «Ледяного» похода, когда достигали военных успехов в борьбе с плохо организованным, хотя и многочисленным противником. Однако то, что могло принести победу в ходе региональных боевых действий, было неприемлемо для решения более грандиозной задачи в масштабе всей страны — свержения власти большевиков. Позже, уже в эмиграции, некоторая часть белого офицерства поняла, что принцип добровольчества, положенный в основу комплектования ВСЮР, негативно сказался на ее действиях, когда белыми «…почти сплошь отрицались основные положения военного искусства и весь многовековой опыт Российской Императорской армии»[387].

Размышляя над причинами поражения Белого движения, генерал Б. А. Штейфон обоснованно писал, что трагедия белых заключалась в том, что после выхода из Донецкого бассейна они так и не создали по-настоящему регулярную армию[388].

Да, контрнаступление армий Южного фронта в августе — сентябре 1919 г. было отбито. И тем не менее для мыслящих белых офицеров, главным образом фронтовиков, оно стало первым и тревожным сигналом, что немало в организационной структуре и тактическом плане надо менять.

Для многих офицеров бои под Курском и Харьковом показали способность некоторых частей противника побеждать не только числом, но и умением[389]. Это произошло вследствие мобилизации красными большого числа кадровых офицеров бывшей Императорской армии. Белым, ввиду того что противник начинал воевать более грамотно, необходимо было в деталях проанализировать августовско-сентябрьские бои. Но только в некоторых ротах и батальонах по инициативе офицеров происходил разбор боев и делалась «работа над ошибками»[390]. Это стало трагическим упущением, которое в конечном счете привело южнорусские армии к поражению.

Роль личности в противостоянии сторон. Немецкий социолог и историк М. Вебер считал, что харизма — это «определенное качество индивидуальной личности, на основе которого она оценивается как исключительная, к ней относятся как к личности, наделенной сверхъестественными, сверхчеловеческими или исключительными возможностями или качествами».

Его последовательница А. Уиллнер утверждает, что «харизматическая власть не основана ни на должности, ни на статусе, а вытекает из способности конкретной личности вызывать и поддерживать веру в себя как источник легитимности»[391].

В. И. Ленин, Л. Д. Троцкий, С. М. Буденный, К. Е. Ворошилов, Б. М. Думенко, В. И. Киквидзе, Ф. К. Миронов. Этих по-своему очень разных людей объединяет одна общая черта. За ними готовы были идти, и за них готовы были умирать. Они способны были вдохновить солдат на подвиг, зажечь их сердца (особенно Л. Д. Троцкий) верой в правоту своего дела. Бесспорно, названные большевистские военачальники и политики обладали харизмой. И это не в последнюю очередь привело красных к победе.

В последнее десятилетие немало пишут о деятелях Белого движения, издают и переиздают их мемуары. Историки, анализируя причины поражения сил контрреволюции, обращают внимание на многие факторы: собственно военный, политический, экономический и пр.

Однако, на наш взгляд, одна из ключевых причин поражения Белого движения кроется в факторе личности вождя. С апреля 1918 по апрель 1920 г. объединенные силы российской контрреволюции на Юге России возглавлял генерал А. И. Деникин. Он оставил весьма объемные мемуары, претендующие на серьезный исторический труд, о нем самом более, чем о ком другом из белогвардейских лидеров, написано исследовательских работ.

Имя генерала упоминается в воспоминаниях практически всех ветеранов Белого движения (и не только Юга России). А. И. Деникин оказался наиболее успешным белогвардейским полководцем, сумевшим довести свои армии почти до стен Москвы, на Юге России его даже называли «царем Антоном».

Очевидцы вспоминали: пулям генерал не кланялся, в страшные дни новороссийской трагедии в марте 1920 г. на корабль, как и подобает Главнокомандующему, взошел последним. В годы Второй мировой войны жил в нищете, но отказался сотрудничать с немцами. Умер А. И. Деникин убежденным противником большевиков в ситуации, когда многие эмигранты, скажем П. Н. Милюков, готовы были признать советскую власть.

Казалось бы, непреклонный к врагам, неприхотливый и даже аскетичный в быту, храбрый и честный генерал, не изменивший ни под какими ударами судьбы своих убеждений, являлся харизматической личностью. Однако были ли присущи незаурядной личности А. И. Деникина качества харизматической личности? Отвечая на этот вопрос, предоставим слово людям, близко знавшим генерала.

Вначале же отметим, что А. И. Деникина публично критиковали подчиненные — П. Н. Врангель[392], допускали к нему обращение в грубой форме — М. Г. Дроздовский