Дверь открылась, и в кабинет вошли Сыркин с Зинковым. НаЗинкова было страшно смотреть. У него дергались губы, глаза покраснели. Он явнотяжело переживал уже второе убийство в отделе.

— Остальные сотрудники технического отдела ждут вприемной, — доложил Сыркин, — все трое.

— Садитесь, Георгий Ильич, — показал на стулКлимов, — я представляю, как вам тяжело. Уже второе убийство в вашемотделе.

Зинков тяжело опустился на стул. Он молчал, словно все ещеоглушенный бедой. Сыркин налил ему воды, протянул стакан. Зинков отрицательнопокачал головой.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Климов.

— Ничего, — прошептал Зинков, — ничего, ужелучше, спасибо.

— Вы хорошо знали погибшую? — задал идиотскийвопрос Левитин.

— Конечно, — даже удивился Зинков, — она ведьработала в моем отделе.

— А чем вы объясните, что обе убитые женщины из вашегоотдела? — язвительно спросил полковник. — Или вам кажется, что этообычное совпадение?

— Не знаю, — тяжело вздохнул Зинков, — я самничего не понимаю.

— А может, дело в нездоровых отношениях, которые сложилисьв вашем коллективе? Или в каких-то нюансах отношений ваших сотрудников?

— При чем тут это, — махнул рукой ГеоргийИльич, — вы же видите, какая трагедия…

— Как вы думаете, с чем могло быть связано убийствоОльги Финкель? — спросил Климов.

— Откуда я могу знать, — горько ответилЗинков, — все так … нелогично, — нашел он подходящее слово.

— Где вы были в момент совершения убийства?

— Я не знаю, когда именно был этот момент.

— Примерно в шесть, в шесть тридцать.

— В своем отделе. В лаборатории. Вместе с Алексаняном.Потом вышел оттуда и пошел в свой кабинет. Вот и все.

— И по дороге не останавливались на первом этаже?

— Вы думаете, я могу войти в женскую душевую? —спросил Зинков.

— Я просто уточняю. Ведь кто-то вошел и убил женщину.

— Не знаю, кто. Но мне кажется, что вы несколькозаблуждаетесь, теряя время на допрос наших сотрудников. Никто из них не могсовершить ничего подобного. Это настолько очевидно, что об этом не стоит дажеговорить. Нужно сосредоточиться на других подозреваемых, и возможно, что этововсе не сотрудники института, а кто-то из посторонних, кто регулярно проникаетна нашу территорию.

— Как это посторонний? Как он может проникать? —встрепенулся Михаил Михайлович. — Что вы говорите, Георгий Ильич, как сюдаможет попасть посторонний?

— Тогда не знаю, — вздохнул Зинков, — все этотак чудовищно, страшно и неправдоподобно. Как в плохом фильме ужасов. Просто незнаю, кто мог сделать такое.

— Где вы были, когда узнали об убийстве?

— В своем кабинете, в нашем здании.

— А почему ваш кабинет находится в этом здании, тогдакак все остальные сотрудники и ваша лаборатория находятся в другом здании?

— По статусу, — объяснил Зинков, — типичносоветская система мышления. Чтобы начальник отдела был под рукой, рядом сруководством института. А лабораторию размещать в нашем здании нельзя. Поправилам техники безопасности они должны сидеть в другом здании. Вот нам иприходится всем бегать туда и обратно. Оттуда — сюда. Но вообще-то я чащенахожусь в другом здании, нежели в нашем. Просто в этот раз так получилось, чтоя был здесь.

— А в прошлый раз вы были в другом здании, —напомнил Левитин, — и в первый раз убийство произошло там, где были вы. Иво второй раз оно случайно произошло в другом здании, где опять были вы. Как высами объясняете такие совпадения?

— Не знаю. Если вы намекаете на меня, то напрасно. Иглупо, — неожиданно добавил Зинков, с вызовом посмотрев на полковника. Тотразозлился.

— Учтите, что мы будем проверять каждого вашегосотрудника, — грозно пообещал Левитин, — каждого.

— Проверяйте, — пожал плечами Зинков, —только учтите, что я в обиду своих людей не дам. Если у вас естьдоказательства, то предъявите их. А если вы хотите дергать моих людей толькопотому, что у нас убиты две женщины, то у вас ничего не получится…

Он вздохнул и схватился за сердце. Сыркин снова протянул емустакан воды. Благодарно кивнув, Зинков залпом выпил воду. В этот момент дверь вкабинет открылась и в комнату вошла Фирсова. Увидев бледное лицо супруга, онаподошла к нему.

— Что случилось? — спросила она у мужа.

— Ничего, — улыбнулся тот, — уже ничего.

— Как вы смеете, — обернулась Фирсова кЛевитину, — что вы себе позволяете? У него ведь больное сердце, а вы надним издеваетесь.

— Мы делаем свою работу, — отрезал Левитин, —и, кстати, хотели поговорить с вами тоже.

— Со мной сколько угодно. Но сначала отпустите его. Онне обязан выслушивать ваши оскорбления.

— А почему вы решили, что мы его оскорбляем? —спросил Климов.

— У нас работают люди, которые умеют логичномыслить, — отозвалась Фирсова, — два убийства в одном отделе. Иглавный подозреваемый — Георгий Ильич Зинков. Но это просто смешно. Он дажемухи убить не может.

— Не нужно, — Зинков поднял руку.

— Ничего, — возразила она, — я все равнодолжна была это сказать.

— Вы нам больше не нужны, — разрешил удалитьсяЗинкову следователь, даже не спросив Дронго, не хочет ли он задать вопросыначальнику технического отдела. Очевидно, он тоже решил пока не обострятьотношений с сотрудниками института.

— Я останусь здесь, — твердо сказал Зинков, —пока вы будете говорить с Людмилой Давыдовной.

— По нашим правилам это запрещено, — быстросообщил Левитин.

— Не нужно, — улыбнулась она мужу, — у менявсе в порядке. Иди в приемную, я сейчас приду.

Зинков поднялся, посмотрел на сидевших мужчин. И, обращаяськ Дронго, горько сказал:

— Вы же видите, что они не правы. А я столько о васслышал. Мне казалось, что вы должны были понять, что здесь происходит…

Он махнул рукой и вышел из кабинета, мягко закрыв за собойдверь. Фирсова, не дожидаясь приглашения, села.

— Где вы были в шесть часов вечера? — спросилКлимов.

— У себя в кабинете, — сообщила ЛюдмилаДавыдовна, — примерно до половины шестого. Потом я вызвала сотрудниковсвоего отдела и с ними беседовала. Но примерно в шесть часов вечера я не смогланайти Фортакова. Потом мне доложили, что его вызвал Михаил Михайлович.

— Да, — подтвердил Сыркин, — я его вызывал надопрос.

— Какой допрос? — не понял Левитин. — Какоевы имеете право вызывать на допрос?