— Нет, — жестко отрезал Левитин, — мы неотпустим никого, пока не поговорим с каждым. С каждым из семидесяти трехоставшихся.

— Это в основном женщины, — вздохнул МихаилМихайлович. — Может, мы соберем их в конференц-зале и поставим там двоихваших людей для охраны? Так они будут чувствовать себя увереннее.

— Да, так будет лучше, — согласился Климов.

— У меня не так много людей, — разозлилсяЛевитин, — нас всего четверо, вместе со мной и водителем.

— Вот пусть водитель и сидит с женщинами, —попросил Сыркин, — все-таки они будут чувствовать себя лучше. И вообще япопрошу наших мужчин тоже перейти в конференц-зал на втором этаже.

— Вы вызвали к нам сотрудников технического отдела?

— Вызвал всех четверых. Они ждут в приемной.

— Тогда начнем работу, — посмотрел на часыКлимов, — и скажите, чтобы не закрывали буфет. Возможно, нам придетсясидеть здесь до полуночи. Или больше.

— А как наши женщины будут добираться домой? —возразил Сыркин. — Многие из них живут довольно далеко, а по московскимулицам лучше по ночам не ходить.

— Давайте сначала отпустим женщин, — предложилДронго, — им ведь действительно трудно будет добираться.

— Семьдесят три человека, — напомнилСыркин, — если на каждого по десять минут, то это будет семьсот тридцатьминут. Примерно двенадцать часов. То есть до самого утра.

— Значит, будем сидеть до утра, — упрямо заявилЛевитин.

— Но это нереально, — возразил Дронго, — инерационально. В общей сутолоке мы все равно ничего не найдем.

— Не считайте себя вторым следователем, —оскорбился на слово «мы» полковник Левитин.

— Значит, нужно проверить только женщин из нашегосписка и отпустить всех остальных, — подвел итог Климов, видя, чтополковник снова пытается затеять скандал. — Иначе женщинам придется здесьночевать. С Моисеевой мы уже, так сказать, поговорили. Значит, остались толькотри женщины. Поговорим с ними и отправим по домам. Идемте, Михаил Михайлович,мы устроимся в вашем кабинете.

В кабинете Сыркина они начали готовиться к долгой работе.Климов вызвал из прокуратуры еще двоих сотрудников, чтобы они вели опрос техсотрудников института, которые оставались в здании. По предложению МихаилаМихайловича всех пригласили в конференц-зал. Левитин послал машину соперативниками ФСБ за успевшими уйти тремя сотрудниками института.

Первой вызвали Сулахметову. Она вошла в кабинет не просторасстроенная, а с покрасневшими от слез глазами. Конечно, подобное убийство посвоему эмоциональному воздействию на женщин было сродни сильному шоку. И втаком состоянии наверняка находилась не только она. У Раисы Асафовны спуталисьи безжизненно повисли волосы, потекли ресницы. Войдя в комнату, она несколькораз всхлипнула, прежде чем сесть на стул. Сыркин достал бутылку минеральнойводы и налил ей в стакан. Следователь включил магнитофон, и допрос начался.

— Вы извините, что мы вас задерживаем, — негромкопроизнес Климов, — вы ответите всего на несколько вопросов, и мы сразу жевас отпустим. Скажите, где вы находились в момент, когда стало известно, что произошлоубийство?

— У себя в отделе, — тяжело вздохнула Сулахметова.

— Кто-нибудь, кроме вас, был в этот момент в отделе?

— Да, еще несколько человек.

— И до этого вы все время сидели в комнате, никуда неотлучались?

— Нет, — удивилась Сулахметова, — вот этоттоварищ меня вызывал в коридор вместе с Михаилом Михайловичем. Мы тамразговаривали, — показала она на Дронго. Левитин зло сверкнул глазами.

— И больше вы не выходили? — уточнил Климов.

— Выходила еще один раз. Мне нужно было зайти к ЕленеВитальевне, но ее не было на месте. И я вернулась обратно в отдел.

— Когда это было?

— Примерно в шесть, может, чуть позже.

— То есть вы выходили из своей комнаты в моментвозможного совершения убийства?

— Не знаю. Я не знаю, когда случилось… когда этопроизошло. Но я поднялась на четвертый этаж к Моисеевой и, узнав, что ее нет,вернулась к себе в отдел.

— А где она была? — резко спросил, вмешавшись вразговор, Левитин. Он еще не забыл, как их выставили из кабинета Архипова.

— Сказали, что у директора, — вздохнула Сулахметова, —но я туда уже не пошла.

— Вы кого-нибудь видели в коридоре?

— На четвертом этаже только Фортакова. Он, кажется, шелк Михаилу Михайловичу. Больше никого.

— Вы хорошо знали погибшую?

— Знала, — снова тяжело вздохнулаСулахметова, — она была хорошим человеком. Всем она так нравилась.

— А вам лично?

— И мне нравилась. Хорошая девочка была. Господи, какоегоре, какое горе, — запричитала Сулахметова.

— Как вы думаете, у нее были враги в институте?

— Нет, — простодушно ответила, РаисаАсафовна. — Какие враги? У нас такие хорошие люди работают. У нее не быловрагов. Она только недавно пришла к нам. Год, полтора, не больше…

Климов оглянулся на Левитина, словно спрашивая, не хочет литот задать какой-нибудь вопрос. Полковник понял, что настал его черед.

— Вы больше никуда не заходили? — грозно спросилон. — Может, вы еще спускались и на первый этаж?

— Нет, — испугалась Сулахметова, — я туда неходила.

— Как вы узнали об убийстве?

— Кто-то из девочек прибежал и сказал нам об этом.

— Кто именно?

— Не помню, — призналась она, — мы все таксразу закричали. Некоторые даже побежали вниз. — У вас были неприязненныеотношения с погибшей Хохловой. А как вы относились к Ольге Финкель?

— У нас не было неприязненных отношений, —испуганно возразила женщина, — мы просто немного поспорили тогда. Я же вамговорила.

— Хорошо, хорошо, — раздраженно произнесЛевитин, — я только уточняю. Как вы относились к погибшей?

— Хорошо относилась. Хорошая девочка была.

— Ладно, — махнул рукой полковник, — у менявсе.

— У вас есть вопросы? — спросил Климов у Дронго.

— Если позволите, у меня два вопроса. Климов кивнул. Онне хотел признаваться сам себе, но его интересовали методы, практикуемые стольизвестным экспертом, и вообще манер его расследования.

— Вы когда-нибудь ходили в душевую? — спросилДронго.

— Куда? — вздрогнула она.

— Вы ходите обычно в душевую? — уточнил он.

— Нет. Не хожу. У нас дома нормально идет вода, зачеммне принимать душ на работе. Мне далеко добираться, и я могу простудиться подороге. Я там была несколько раз, но очень давно, когда переезжала на новуюквартиру.