Я не обратила на него внимания, меня интересовало кое-что другое:

– Ты… ты любила его?

Я понятия не имела, ответит ли мне Сиара. С ее недоверием и подозрительностью, могла и послать. Она вообще сделала мне большое одолжение, когда согласилась поговорить!

Но она не спешила хамить, она словно раздумывала над ответом. Наконец она сказала:

– Да. Только вот поняла я это слишком поздно – когда он умер. До этого я думала, что он никуда от меня не денется. А если он со мной и все хорошо, то зачем раздумывать о том, что я чувствую? Я никогда не говорила ему…

Именно Сиара настаивала на том, чтобы они скрывали свои отношения. Она боялась открытых чувств, потому что они делали ее уязвимой. К тому же, она происходила из уважаемого рода, ее отец входил в попечительский совет больницы. Семья не одобрила бы того, что она, чистокровная нага, связалась с самым обычным человеком.

Сиара много лет посвятила тому, чтобы в Эпионе ее считали холодной и неприступной. Леону такой подход, естественно, не нравился, но он пошел ей навстречу, потому что понимал: для нее это важно.

А потом его не стало. Сиара не готовилась к такому, даже не подозревала, что это случится. Когда ей сказали, что он погиб, она больше суток не могла выйти из собственной комнаты. Она впервые столкнулась с таким горем и не знала, что делать, как справляться с накатившей на нее болью.

Но даже тогда она была гордой. Она не хотела, чтобы остальные видели ее траур, и сказалась больной.

– Поэтому я и не приехала на его похороны, – печально пояснила она. – Я слышала о том, сколько его друзей туда собирается. Да он со всеми дружил! Они не должны были видеть, во что я превратилась. Я знала, что не выдержу, не смогу притворяться, если увижу его в гробу. Теперь-то я чувствую, что напрасно так поступила. Я должна была попрощаться с ним несмотря ни на что, но… Что сделано, то сделано.

А потом в Эпионе появилась я. Сиара сразу догадалась, ради чего я здесь, но подходить ко мне не спешила. Она видела, что я не знаю ее, следовательно, Леон о ней не рассказывал. Она решила, что он просто не доверял мне, и предпочла подождать, присмотреться внимательней, понять, что я собой представляю.

– Ну и как? – усмехнулась я. – Поняла?

– Вы с ним похожи. Мне трудно это объяснить, ведь вы очень разные – и внешне, и по характеру. И все же теперь, когда я видела тебя в работе, я могу сказать, что нечто общее в вас есть.

– И ты решила поговорить со мной поэтому? Или потому что тоже не веришь в его самоубийство?

С неба снова сорвались мелкие, как пшено, капельки дождя. К счастью, мы уже добрались до соснового леса, поэтому могли продолжить прогулку.

– Прекрати ее расстраивать, – посоветовал Локи. – А то скоро до ливня дойдет.

– Что?..

– Если ты не поняла намек, скажу прямым текстом: это она вызывает дождь. Все наги умеют влиять на погоду, даже неосознанно. Сейчас ей побоку, идет дождь или нет, ей просто грустно, и природа кластерного мира реагирует на ее состояние.

Я надеялась, что Сиара не обратит внимания на мой короткий вопрос, но она была слишком внимательна для этого.

– Ты сейчас со мной разговариваешь или с кем?

– Ты не поверишь, но «или с кем».

– Эй, не рассказывай обо мне! – забеспокоился Локи.

Но было уже поздно. Я заметила, что Сиара уделяет огромное внимание вопросам лжи и искренности. Мне было непросто получить ее доверие, и я хотела удержать его, потому и рассказала ей про Локи.

Да и что ему с того? Он же все равно мертв! А Сиара – нага, ей призраки безразличны. Она выслушала меня с предсказуемым спокойствием, весть о том, что рядом призрак, не шокировала ее.

– Вот, значит, как… – только и сказала она. – Еще одно сходство с Лео: ты быстро заводишь себе друзей!

– Я этого не хотела, так получилось.

– «Не виноватая я, он сам пришел», – закатил глаза Локи. – Серьезно? Ты от нашего общения получила больше, чем я.

Факт.

– Значит, ты и этот твой безымянный призрак пытаетесь расследовать смерть Лео? – поинтересовалась Сиара.

– Да. И то, что ты сказала «смерть», а не «самоубийство», я приму как знак твоего истинного отношения к тому, что здесь случилось. Ты была для него дороже всех в то время, что он провел в Эпионе. Думаю, он доверял тебе больше, чем другим. Поэтому скажи честно: готов он был к суициду или нет?

Где-то далеко над морем зарокотал первый раскат грома.

– Нет, – твердо ответила Сиара. – С тех пор, как я узнала о его смерти, я задавала себе этот вопрос снова и снова. Я не верю, что Лео мог убить себя – или хотел этого. В то же время, я была уверена, что никто не хочет убить его. Но теперь, когда я вспоминаю его последний год, я понимаю, что кое-какие тревожные звоночки были, просто я не обращала на них внимания.

Вот теперь разговор двигался в том направлении, которое и было мне нужно.

– Какие звоночки, например?

– Иногда мне казалось, будто он угнетен или напуган чем-то. Он задумывался так, что мог не услышать, как я его зову. У него был двойной пароль на телефон, и он следил за тем, чтобы этот телефон не оставался без присмотра. Иногда мне казалось, что он пришел на встречу со мной после скандала с кем-то – он прямо искрился гневом.

Не самое типичное поведение для него – в нашей семье я была взрывоопасным элементом, не он. Чтобы вывести Леона из себя, нужно было постараться.

– Ты не пробовала спрашивать его, что с ним происходит?

– Пробовала, он говорил, что просто устает на работе. У него и правда были сложные пациенты, поэтому я предпочитала верить.

«Предпочитала» – вот как она сказала. По большому счету, Сиара заставляла себя верить. Она боялась, что если она начнет выспрашивать его, он решит, что уже приручил ее. Для гордой наги это было страшнее всего. К тому же, она не считала Леона слабым, знала, что он потомок охотников на нелюдей. Она верила, что если у него проблемы, ему хватит сил справиться с ними.

Но для меня и эти воспоминания были бесценны. Все указывало на то, что должность резидента была не единственной работой Леона. Он часто нервничал из-за чего-то, получал очень большие деньги, подозревал, что его могут убить, и вел непонятные списки. Знать бы только, что со всем этим делать!

Сиара не просила рассказывать, как далеко продвинулось мое расследование, а я все равно рассказала. Сейчас, когда мы стояли у воды, вдали ото всех, и говорили о человеке, который много значил для нас обеих, только это и казалось правильным. Нага не перебивала меня, просто слушала, а над нами рассеивались облака.

– Значит, я тоже была в числе подозреваемых? – мрачно спросила она.

Я не смутилась:

– А ты бы на моем месте не стала подозревать невесту?