— И тем не менее подыграй ему, — настаивал я. — Позволь емунабрать женщин.

— Не знаю, чего мы вообще хотим от любого жюри, — вздохнулКуинн. — Наш парень мог бы смело признать свою вину.

— Что тебе нужно, — сказал я, — так это выпивка, крепкий сони девочка. Бодрись! Это дело либо принесет тебе успех, либо тебя сломает.

— Об успехе и речи быть не может, — мрачно произнес он.

— Если ты будешь продолжать в том же духе, то безусловно.

В пять часов заседание закончилось. Берта уехала домой всвоей машине, а я позвонил Стелле Карие и договорился о встрече.

Мы выпили коктейли и пообедали в ресторане, а потом пошливыпить в ее квартиру. На сей раз она села не на диван, а на стул и вела себяболее сдержанно.

— Как идут дела с вашим дружком? — осведомился я.

— Кого вы имеете в виду?

— Банкира.

— А, Купера, — промолвила Стелла. — Знаете, Дональд, ябоюсь, что с вашей стороны это обычная ревность.

— Возможно, — признал я.

— Купер — хороший парень. К тому же он отлично соображает.Но он привлекает меня только самую малость. — Она усмехнулась. — Не знаю, чтопривлекает к вам. Вы один из самых надменных типов, каких я когда-либовстречала.

— Вовсе я не надменный, — возразил я. — Просто я работаю надделом Эндикотта и беспокоюсь из-за него.

— Почему?

— Говоря по секрету, — ответил я, — есть один свидетель,который в состоянии снабдить обвинение мотивацией убийства, и я боюсь, чтоокружной прокурор может его откопать.

Стелла опустила ресницы и устремила взгляд на кончик своейсигареты.

— Кто это? — спросила она, не глядя на меня.

— Девушка по имени Хелен Мэннинг, бывшая секретаршаЭндикотта. Он уволил ее, а она пошла к миссис Эндикотт и сообщила ей, чтоЭндикотт — подлец и что он специально отправил Джона Энсела в джунгли Амазонки,чтобы убрать его с дороги.

— Могу себе представить, что почувствовала миссис Эндикотт,— заметила Стелла.

Я промолчал. Стелла немного подумала.

— Знаете, Дональд, — сказала она, — думаю, вы правы. Я моглабы обратить мое состояние в ценные бумаги, обеспечивающие мне доход, ивернуться к живописи.

— Только будьте осторожны с теми, кому вы поручите бумаги, —предупредил я.

Она скривила губы.

— Обычно я разбираюсь в людях. А если кто-то пытается менянадуть, я становлюсь безжалостной.

— Как и большинство женщин, — усмехнулся я, — хотя немногиеиз них в этом признаются.

— Я не только признаюсь — я горжусь этим. Так что непытайтесь обмануть меня, Дональд.

— Хорошо, не буду, — пообещал я.

Стелла встала, чтобы налить очередную порцию ликера. На сейраз на ней было что-то белое и полупрозрачное. Бутылка опустела, и Стеллаоткрыла дверь в кухню, чтобы взять другую.

Яркий свет из кухни четко обрисовывал округлости ее фигурыпод тонкой тканью.

— Может, вы предпочитаете бренди и «Бенедиктин» мятномуликеру? — спросила она, повернувшись в дверном проеме.

— А у вас есть и то, и другое? — осведомился я.

— Да. — Она слегка изменила позу, а свет продолжал делатьсвое дело.

— Бренди и «Бенедиктин», — сказал я. — Но только немного,Стелла. Мне нужно идти работать над этим проклятым делом.

— Как вы мне надоели с вашим делом! — сердито отозваласьона.

— Когда оно закончится, — пообещал я, — вы будете видетьменя чаще.

— К тому времени, — огрызнулась Стелла, — вы, возможно,совсем не сможете меня видеть.

Она вошла в кухню, взяла бренди и «Бенедиктин» и вернулась,погасив в кухне свет.

Мы выпили, я пожелал ей доброй ночи и отправился домой.

В восемь утра мой телефон зазвонил. Я снял трубку и сказал«хэлло».

Голос на другом конце провода звучал почти истерически:

— Мистер Лэм?

— Да.

— Это Хелен — Хелен Мэннинг.

— Слушаю вас, Хелен.

— Я только что получила повестку. Здесь полисмен — онговорит, что прокурор округа Ориндж хочет со мной побеседовать.

— Где сейчас полисмен? — спросил я.

— В другой комнате. Я сказала ему, что должна пойти вспальню переодеться. Что мне делать?

— А что вы можете сделать?

— Боюсь, что ничего, — немного подумав, призналась она.

— Вы могли бы посоветоваться с адвокатом, — сказал я, — ноэто будет выглядеть, словно вам есть что скрывать. Вы можете отказатьсяговорить, но это только привлечет к вам внимание. По-моему, единственное, чтовам остается, это рассказать всю правду.

— Мистер Лэм… Дональд, не могла бы я поговорить с вами?

— Нет, — ответил я. — Мне прямо сейчас нужно ехать вСанта-Ану. Я должен быть в суде, когда будут выбирать жюри. Повторяю, вам лучшесказать правду.

— Но я не могу!

— Если вы запутаетесь во лжи, это будет скверно выглядеть.Могу помочь вам только одним советом.

— Каким?

— Мортимер Эрвин, прокурор округа Ориндж, высокий красивыймужчина и к тому же холостяк. А вы, если вам самой это неизвестно, весьмалакомый кусочек.

— Вы так думаете, Дональд? — Ее голос дрогнул.

— Я это знаю, — ответил я. — В вас есть все то, чем обладаеткрасивая женщина: индивидуальность, привлекательность, умение одеваться.

— О, Дональд!..

— Не говорите ни с кем из помощников прокурора. Ничего необсуждайте с полицейскими. Поберегите вашу историю для ушей окружногопрокурора. Вы поняли? Только для него одного!

Ее голос заметно повеселел:

— Дональд, вы просто чудесны! Вы действуете, кактонизирующее!

— Увидимся, — сказал я и положил трубку.

К одиннадцати утра дело подошло к раскрытию карт.

— Сначала выслушаем мнение народа, — сказал судья Лотон.

Мортимер Эрвин встал, поклонился, улыбнулся судье ипосмотрел на жюри.

— Обвинение полностью удовлетворено составом жюри. Народотказывается от права изменять состав.