— Ты убиваешь меня, Марика, — говорит он. — Это… то, что ты ожидаешь, на что я буду смотреть…

— Тебе не придется смотреть. Тебя там даже не будет. Ты не будешь входить ни в какую охрану Тео, если Николай вообще пошлет такую. У него будет своя охрана, моя ему не нужна. И не спорь со мной, — добавляю я, вкладывая в свой голос редкий оттенок властности, которой я научилась. — Это пороховая бочка, которая вот-вот взорвется, Адрик. Просто… если я тебе небезразлична, не усложняй ситуацию. Пожалуйста.

Я не знаю, смиряется ли он настолько, насколько понимает, что меня не переубедить. Его плечи немного опускаются, и он кивает.

— Хорошо, Марика, — хрипло говорит он. — Думаю, ты сможешь узнать, остался я здесь или нет, когда все закончится.

То, как он это говорит, разрывает мне сердце. Я не хочу причинять ему боль. Мне больно видеть выражение его лица, знать, что он чувствовал, видя меня с Тео. Но у меня нет выбора в этом вопросе. Брак необходим по причинам, которые я не могу ему объяснить и не уверена, что он поймет или согласится, даже если бы я смогла.

Надеюсь ли я, что он все еще будет здесь, после? Надеюсь ли я, что я все еще буду нужна ему? Я не знаю ответа на этот вопрос, пока иду к себе в комнату. Я чувствую себя растерянной, как никогда в жизни, и какая-то часть меня жалеет, что я не сказала нет Адрику на диване в тот день, потому что все было бы намного проще, намного менее опасно, намного менее сложно, если бы я этого сделала.

Но тогда я бы подарила Тео свою девственность. Это был бы не мой выбор. И когда я вспоминаю все ночи, проведенные с Адриком… Меня пробирает мелкая дрожь, а желудок сжимается от воспоминаний. Я хочу его, этого нельзя отрицать. Он мне небезразличен. А что касается любви…

Я могу влюбиться в него, думаю я. Любовь требует времени, я это знаю. Нужно пространство, чтобы узнать друг о друге больше, чем мы смогли за то короткое время, что у нас было, и за то, что мы провели, обхватив друг друга, вместо того чтобы разговаривать. Я знаю, что Адрик хочет меня и заботится обо мне в ответ. Но этого недостаточно, чтобы знать наверняка.

И пока я этого не сделаю, я не могу рисковать всем.

Я выскользнула из платья, положила его на спинку стула у своего туалетного столика, осторожно сняла украшения и положила их в шкатулку из кедрового дерева, в которой я храню все остальное. Я знаю, что должна снять макияж, но усталость одолевает меня, и я падаю в постель все еще обнаженной, волосы спутаны в густые локоны вокруг лица.

Как бы я ни устала, я долго лежала, глядя в потолок. Я все еще чувствую, как пульс, оставленный Тео и Адриком, гудит в моей крови, а одна рука лениво скользит вниз, по мягкой коже плоского живота и между бедер.

Я стараюсь думать об Адрике, просовывая пальцы между наружными складками, ощущая там горячую, скользкую влагу. Мой клитор набух от возбуждения, и я задыхаюсь, проводя по нему пальцем, а мои бедра выгибаются навстречу руке. Я пытаюсь представить, что это толстые пальцы Адрика, а не мои, что его грубая рука скользит по моей чувствительной плоти, обводит мой клитор, как он это делает, прежде чем ввести в меня два пальца и заставить меня задыхаться от удовольствия. Но вместо этого на ум приходит длиннопалая рука Тео, тонкая и артистичная, как и то, что вид их удивил меня. Прежде чем я успеваю остановить себя, я представляю, как он проворно проводит пальцем по моему тугому, набухшему клитору, теребит его взад-вперед, и в его голосе проскальзывает ирландская нотка.

Посмотри, какая ты у меня мокрая, девочка.

Но это не так, хочу громко возразить я всей комнате. Но я знаю, что это неправда. Не только Адрик, прижавший меня к лестнице, заставляет меня мокнуть и пульсировать, мои бедра толкаются вверх к моей руке в отчаянном стремлении к большему трению, более быстрым прикосновениям, к оргазму, которого я жажду сейчас. Я пытаюсь представить рот Адрика между моих ног, его гладкое, чисто выбритое лицо, прижимающееся к моим бедрам, но вместо этого я вижу Тео, его рыжеватую щетину, царапающую мою кожу, его длинные пальцы, проникающие внутрь меня, его язык, обводящий набухшее, пульсирующее место, о которое я сейчас неистово трусь пальцами, отчаянно желая получить больше удовольствия.

Неужели он вылежит меня в нашу брачную ночь? Я и представить себе не могла, что подобное может быть настолько приятным, пока Адрик не сделал это со мной в первый раз, когда мы спали вместе. Он позаботился о том, чтобы я была готова, дразнил меня языком и пальцами, заставил дважды кончить, пока я не обмякла и не стала умолять его о члене. Я никогда не знала, что существует какой-то вид удовольствия, который может быть настолько хорош. Это превосходило все, что я когда-либо делала пальцами.

Не могу представить, что Тео так поступит. Я не его любовница, и после нашей свадьбы я стану его женой, купленной и оплаченной контрактом, который гарантирует безопасность моей семьи. Ему не нужно обращать внимание на мое удовольствие, заставлять меня кончать от его языка, делать что-то еще, кроме как трахать меня и получать от меня свое удовольствие. Я не могу представить, чтобы моя брачная ночь была похожа на то, что я пережила раньше.

Но я представляю. Я не могу остановиться, даже когда пытаюсь выкинуть Тео из головы и представить Адрика, что все еще неуместно, но почему-то не кажется таким проклятым. Все, что я вижу в своей голове, это длинные руки, задирающие мое свадебное платье, поднимающие юбку выше бедер, пальцы, запутавшиеся в кружевах, когда его рот скользит по моей внутренней стороне бедра, его язык находит ноющее, пульсирующее место, где я так сильно нуждаюсь в нем. Я буду мокрой для него, такой чертовски мокрой, и это дает только больше влажного тепла, так много, пока…

Я задыхаюсь, пальцы перекатываются по моему клитору, мышцы бедер напрягаются, и я вскрикиваю, закрывая рот другой рукой, пока кто-нибудь не услышал. Я