коридор. Я почти уверена, что Лилиана наверняка слышала, но это меньшее из того, что меня беспокоит. — Ты стоишь этого для меня, — говорит он, когда я убираю руку, его голос становится ниже.

— Адрик… — Эти слова пронзают меня насквозь, грудь сжимается. — Ты не можешь все исправить сам. Я сама выбираю, что делать. Ты должен оставить меня в покое, пока я играю свою роль в этом. Мы можем попытаться сбежать, но разве ты не понимаешь, что это значит? Я люблю своего брата. Я никогда больше не смогу увидеть ни его, ни Лилиану, ни их ребенка, если мы так поступим. Сделать так, чтобы ты был всем, что у меня есть, это не способ начать отношения…

— Со временем он поймет…

— Нет. — Я качаю головой. — И если ты действительно так думаешь, значит, ты не знаешь моего брата так хорошо, как думаешь. Нам придется исчезнуть навсегда, потому что, если Николай когда-нибудь узнает, он накажет тебя гораздо сильнее, чем меня. Я буду отрезана от всего, что любила, навсегда. Или я могу сделать это, и у меня будет шанс получить и то, и другое, когда все закончится.

— Ты действительно думаешь…

— Да. — Я чувствую себя немного виноватой, что снова оборвала его, но время на исходе, и я могу сказать, что он не собирается так просто это оставить. — Тогда у нас будет время, Адрик. Время, чтобы понять, что это между нами, и при этом не выжечь за собой землю.

— Мне не нужно время, чтобы понять, что я к тебе чувствую, — резко говорит он, и я вздыхаю.

— Я знаю, Адрик. И что бы ты ни чувствовал, мне нужно, чтобы ты понял, ты знаешь, что случилось со мной в том комплексе. Ты знаешь, что сделали со мной те охранники, что сделал со мной Иван Нароков. У меня есть шрамы от этого, как внутри, так и снаружи. Ты поднял мое тело с пола после того, как он избил меня до полусмерти, Адрик! Ты знаешь, что это со мной сделало. Ты не можешь ожидать, что я зажила так быстро, что через месяц смогу точно знать, что я чувствую и чего хочу…

— Я люблю тебя, Марика. — Он произносит это быстро и твердо, как будто это слово уже давно висело на кончике его языка, а он все сдерживался. — Я знаю. Я люблю тебя и сделаю все, чтобы ты не выходила замуж за этого человека, чтобы ты не знала, что он…

— Не говори так больше. Пожалуйста. — Я подняла на него глаза, внезапно почувствовав усталость. Неужели отношения всегда должны вызывать такую усталость? — Я знаю, что ты не хочешь думать обо мне с другим мужчиной. Я не хочу быть с ним. Но это лучший выбор, Адрик. И если ты любишь меня, значит, ты мне доверяешь.

— Ты даже не можешь сказать это в ответ? — Его голубые глаза выглядят темными и печальными, и от этого взгляда у меня снова защемило в груди. — Ты собираешься выйти замуж за этого ирландца и даже не можешь сказать мне, что любишь меня, прежде чем уйдешь?

Я делаю глубокий, медленный вдох, напоминая себе, что это потому, что Адрик заботится обо мне. Если он и срывается, то только на эмоциях, а еще потому, что он, человек, привыкший защищать меня, решать проблемы вроде Тео для меня и моей семьи, а в данном случае он не может этого сделать.

Я медленно поднимаю руку и осторожно касаюсь лица Адрика.

— Если я скажу это тебе, Адрик, я не хочу, чтобы все было именно так. Так что нет, я не буду говорить это прямо сейчас. Я не хочу, чтобы это было поспешно, или вынужденно, или отчаянно. Я хочу, чтобы это произошло тогда, когда я это выберу, потому что я очень уверена, что хочу, чтобы ты знал. Я никогда не говорила мужчине, что люблю его, и не хочу делать это поспешно.

— Не говори ему этого. — Его руки касаются моего лица, наклоняя его вверх, его взгляд горяч и полон эмоций. — Никогда не говори ему этого, Марика.

— Не буду. — Это кажется легким обещанием. — Это не тот брак, Адрик. И он это знает. Он не будет этого ожидать.

— Обещай мне.

— Обещаю, — шепчу я, и тогда Адрик наклоняет голову и целует меня.

Хорошо, что я еще не накрасилась. Поцелуй жесткий, горячий и глубокий, его рот поглощает мой, поцелуй мужчины, который знает, что должен отпустить меня в руки другого, и борется с этим всеми силами. Его рот скользит по моему, его язык властно проникает в мой рот, целуя меня так, словно хочет оставить отпечаток моих губ на своих, а его на моих, и когда он отстраняется, мы оба тяжело дышим.

— Я люблю тебя, Марика, — повторяет он. — И я буду здесь, когда все закончится.

— Я знаю, — шепчу я. И ненавижу себя за то, что мне придется сказать дальше. — Мы не сможем больше видеться, пока все не закончится, Адрик. Ни одного мгновения после этого. Ты должен уйти.

Он колеблется секунду, и мне кажется, что он снова собирается спорить со мной об этом. А потом он резко отворачивается, словно боясь, что не сможет уйти, если не сделает этого сейчас, и идет по коридору, оставляя меня там.

Я прижимаю одну руку к груди, пытаясь перевести дыхание, прежде чем вернуться в комнату. Как только я открываю дверь и делаю шаг внутрь, Лилиана бросает взгляд на мою раскрасневшуюся грудь и покрасневший рот и сужает глаза.

— Он будет проблемой, Марика? — Спрашивает она, и я слышу, как под этими словами скрываются слои, последствия, зависящие от того, что я скажу. Не для меня, а для Адрика.

— Нет, — тихо говорю я и надеюсь, что это правда. — Нет, он не будет.

Лилиана долго смотрит на меня, словно решая, верить мне или нет, а потом кивает, медленно вставая с сундука.

— Я принесла жемчуг твоей матери, — наконец говорит она. — Так что ты можешь надеть его сегодня.

— Спасибо. — Я поднимаю на нее глаза и улыбаюсь. — Я рада, что он у меня будет.

Пока я собиралась, время пролетело