Машина свалилась в овраг и загорелась. Мне было три года, иотца я почти не помню. Маме было немногим больше двадцати. Можете себепредставить. Отец был старше неё на шесть лет. Через два года в семье появилсяновый мужчина. Ему было уже за тридцать, и он был старше мамы почти на десятьлет. Мой отчим. Нужно сказать, что он мне сразу не понравился. Он был ниже мамыростом, какой-то плюгавенький, невзрачный, всегда дурно пахнувший. В мятойодежде, вечно такой неопрятный. По дому он обычно ходил в нижнем белье, такиесолдатские длинные темно-синие трусы и голубые майки. С тех пор не могу видетьмужчин в нижнем белье. Меня трясет, когда вспоминаю об этом типе.

Через год мать родила от него близнецов. Ребята былихорошие, красивые, здоровые. Хотя роды были достаточно тяжелыми. Мне было шестьлет, и я помогала маме за ними ухаживать. Наш второй «папа» тогда неплохозарабатывал, он работал на каком-то складе, а потом даже стал заведующим накрупной плодоовощной базе. Можете себе представить? В эпоху жуткого дефицитавосьмидесятых он считался достаточно состоятельным человеком. Мы даже имелисвои «Жигули» и по меркам соседей считались почти миллионерами. Даже ездили всоседние города.

В восемьдесят восьмом ребята пошли в первый класс. Я тогдаперешла в седьмой класс. И тогда мы узнали, что наша мама тяжело больна. Нужноотдать должное моему отчиму, он очень переживал, показывал её разным врачам,доставал дефицитные лекарства. Но это наверно был тот самый случай, когда уженичего нельзя было сделать. Она была совсем молодой женщиной, ведь она родиламеня в восемнадцать. Она чахла прямо на глазах, и мы все видели, как онаугасает. Она почти не жаловалась, ничего не просила. Только с какой-то жалостьюсмотрела на меня. Ведь она понимала, что после её ухода в этом мире неостанется ни одного человека, который будет меня так любить. Через два года онаумерла. Мальчики ещё не совсем понимали, что произошло. Им было по девять лет,и они плакали только в первый день. А потом отчим отправил их к своей сестре,чтобы она о них позаботилась. И они остались жить у его сестры.

А я в четырнадцать лет приняла всё хозяйство этого «папочки»и наш большой дом. У нас был достаточно большой дом, оставшийся маме внаследство от родителей. Целых четыре комнаты и свой участок. Первое времяотчим вел себя прилично, даже покупал мне какие-то платья, подарки, заботилсяобо мне. Но это был уже конец восьмидесятых, начало девяностых. Отчим потерялработу на своей базе. Да и на базах уже не было ничего, кроме гнилой капусты иподмерзлой картошки. Он сидел дома, пил и ругался, ругался и пил. Постепенно вдоме не стало ни денег, ни еды. Иногда помогала его сестра, которая приносилапродукты. Он абсолютно опустился, проклинал всех подряд, кому-то грозил.

В девяносто втором я окончила школу. С неплохими отметками.Я вообще была способной ученицей, так говорили учителя. Но время было тяжелое.Ни продуктов, ни денег. У нас даже выпускной вечер провели по усеченнойпрограмме. Лимонад, водка, картошка, яблоки, редиска, селедка. Почти ничего небыло. Я вернулась домой и нашла своего «папочку» лежащим на полу. Он перепил ивалялся в собственной блевотине. Можете себе представить? Я ведь пришла сосвоего выпускного вечера, «первого бала», так сказать. В своем самом нарядномплатье. Пришла домой в таком настроении. А он лежал на полу и ничего несоображал. Я проплакала всю ночь. Но его не трогала. И не помогала емуподняться. Пусть лежит, твердо решила я. Раз выбрал для себя такую скотскуюжизнь.

Сразу после окончания школы я решила поступать на факультетжурналистики, но денег в доме не было. Вообще никаких денег. Я продала маминывещи, чтобы добыть денег на продукты, но мой отчим нашел эти деньги и потратилих на очередную порцию горячительного. Я была в ярости, впервые я подумала, чтомогу даже его ударить, ведь я продала мамино обручальное кольцо, чтобы мы моглипродержаться два месяца, пока я буду поступать в институт. Но уже тогда японимала, что ничего не выйдет. В это время всё рухнуло и студентам уже недавали такой стипендии, чтобы они могли прожить на эти деньги. Я понимала, чтомне нужно что-то делать.

Мальчикам, моим братьям, было уже по десять лет, и их теткане собиралась возвращать ребят отцу. Она была бездетной, хотя имела мужа,чиновника, работавшего в исполкоме. И поэтому она решила не возвращатьмальчиков к нам, видя, как её брат спивается. Сейчас я думаю, что это было еёошибкой. Если бы мальчики оказались рядом с нами, возможно, их отец бросил быпить, стал бы вести себя как-то по-другому. Попытался бы устроиться на работу,обеспечивать семью. Машину к тому времени он уже продал. Но к девяносто третьемугоду он уже был опустившийся человек, глубокий старик, у которого былоизрезанное морщинами лицо и мутные глаза. Я однажды посчитала и удивилась, чтоему тогда не было и пятидесяти.

Конечно, я никуда не стала поступать, а устроилась на работув местный кооператив. Меня взяли сначала курьером, потом сделали секретарем.Два месяца я терпела домогательства своего шефа, а потом плюнула и уступила. Онбыл достаточно опытным человеком, ему было уже под сорок, а мне тольковосемнадцать. И мне это даже понравилось. Нужно сказать, он не был скупым.Деньги зарабатывал легко и так же легко тратил. Он стал делать мне дорогиеподарки, иногда шутя говорил, что разведется с женой и мы поженимся. Я,дурочка, ему верила. В доме наконец появились деньги и еда. Деньги я от своегоотчима прятала. Но он каким-то образом находил их. Потом я узнала, что онпродавал наши книги и оставшиеся мамины вещи, даже продал её пальто.

И с моим кооператором все закончилось печально. Егоарестовали через несколько месяцев. За хищение в особо крупных размерах. Емудали шесть лет. В городе рассказывали, то он выплатил судье большие деньги,чтобы сократить свой срок с двенадцати, которые требовал прокурор, до шести.Наш кооператив закрылся, и я пошла искать работу. К этому времени мой отчим ужепочти не приходил в себя, и я должна была смотреть за ним, убирать, готовитьему еду.

Фактически мы жили на мои деньги. Я устроилась на работу вдругой кооператив. Там я проработал только три месяца, и он разорился. Тогда япошла устраиваться в филиал крупного банка. Меня принял их менеджер, наглый исамодовольный тип лет двадцати пяти. Уже по его нахальным глазам и мокрым губамя всё поняла. Но у меня не было выбора. На второй день после моего устройства вбанк он пригласил меня на ужин, и я стала его любовницей. Он мне был физическипротивен, но я его терпела. А потом появился руководитель нашего банка изМосквы. Ему было тридцать семь, он был красивый, умный, перспективный. Я знала,что он приезжает, и постаралась сделать все, чтобы попасть ему на глаза. Наделалучшее платье, сделала прическу, успела заскочить в парикмахерскую. Он обратилна меня внимание.

И в этот вечер я была с ним. Это был совсем другой уровеньотношений. Он снимал люкс в местной гостинице. Три дня пролетели как счастливыйсон. И к концу третьего дня он предложил мне поехать с ним в Москву. Я неколебалась ни секунды, хотя прекрасно понимала, что не имею права никудауезжать. Мой отчим был в ужасном состоянии. Но я считала, что это мойединственный шанс вырваться в Москву, стать независимой, самостоятельной. Незабывайте, что мне не было ещё и девятнадцати лет.