от тогда еще своего Виталика, внезапно слегшего с температурой «за тридцать семь» и «обострением насморка».

– Ну прости, ну нету никаких сил тебя провожать, – сказал он ей в прихожей, болезненно закатывая весенне-зеленые глаза.

– Да ладно, отдыхай, – улыбнулась Саша в ответ. – Думаю, сумею добраться без провожатого.

Такси она вызывать не стала – решила пройтись пешком до самого дома. Долго-долго шла сквозь нарастающий вечер, сквозь оживленное субботнее шевеление городской туши. Рассеянно скользила взглядом по редким подсвеченным окнам, моргающим пестрыми глазами телевизоров; по неоновым вывескам баров и раздвижным стеклянным дверям, окутанным плотным сигаретным дымом. И внезапно ее взгляд остановился на рекламном объявлении Frux-Travel, светящемся в огромной витрине уснувшего бизнес-центра.

Она сразу почувствовала, что это ее долгожданный реальный шанс, который ни за что нельзя упустить. В солнечном сплетении что-то сладко оборвалось, и по спине побежали мурашки жгучего, почти что детского нетерпения. Саша тут же достала из кармана телефон, зашла на сайт рекламируемых курсов. И забронировала последнее место в группе, набиравшейся на октябрь.

Курсы были недешевыми, но Саше за последние годы удалось отложить немного денег. Кристину теперь практически полностью обеспечивал отец, окончательно укрепивший свой консалтинговый успех и окунувшийся в просторное, пышно цветущее материальное благополучие. А на себя Саша тратила очень мало. Не потому, что старалась экономить, а всего лишь от абсолютного отсутствия внутренней тяги к вещам, развлечениям, сытой сиюминутности комфорта. К бестолковой эфемерной суете, никак не связанной с мечтой, с центральным жизненным стержнем.

Хотя занятия на курсах проходили вечером, Саша решила уйти из офиса и устроилась работать дистанционно – копирайтером в рекламное агентство. Ей хотелось оставить как можно больше времени для вдумчивого, неспешного освоения учебного материала: ведь по окончании курсов нужно было непременно блестяще сдать экзамен. Чтобы ее обязательно отметили и дали ей заветную работу. Чтобы с легким сердцем доверили ей ворота благословленного города. А еще Саша старалась ежедневно освобождать драгоценные часы и минуты для усовершенствования эдемского языка, за который она решила взяться основательно, рьяно, с удвоенным пылом. Даже стала брать частные уроки по скайпу – у молодой преподавательницы-аспирантки из Москвы. Три раза в неделю садилась за компьютер и полтора часа говорила на своем осторожно-ломком, ученическом эдемском, время от времени прерываясь и внимательно слушая улыбчивую девушку с крашеными вьющимися волосами. Яркую, сдобную, похожую на мягкое бордовое солнце. Заходящее солнце Анимии.

Саша так стремительно и плотно погрузилась в изучение эдемского, поскольку чувствовала, что на этот раз ее негромкая мечта действительно уже близка. Уже ждет ее за поворотом следующего года. Отчасти так ощущалось и потому, что перед Сашей наконец-то замаячила долгожданная свобода. Перешедшая в десятый класс Кристина определилась с выбором вуза и заявила в начале сентября, что хочет переехать к отцу.

– Ну, так проще будет, – сказала она с прозрачной обыденной невозмутимостью, разрезая пиццу, накручивая на вилку тягучие сырные нити. – Чтобы поступить на менеджмент в МГУ, нужно заниматься с местными репетиторами. Ну или на местных курсах хотя бы. Здесь, в Тушке, меня никто нормально к экзаменам не подготовит. А мне ведь надо не только высокие баллы по ЕГЭ получить: там еще математику придется сдавать дополнительно.

– У тебя же вроде бы с математикой все и так хорошо? – осторожно спросила Саша.

– Мам, ну что ты как маленькая! Хорошо для уровня тушацкой школы. Про обществознание вообще молчу, наша Лидия Захаровна сама не знает предмета. Репетиторов тут нормальных не найти. Так считает папа, и я с ним согласна. Мы уже обо всем договорились, я перееду в следующем году. Света не против, ну и Олеська тем более. Надеюсь, ты тоже.

– Вот так просто? И ты уверена, что готова оставить родную школу, друзей? Меня?

Кристина закатила глаза и несколько секунд жевала с демонстративной небрежностью.

– Мам, ну ты и скажешь… Я что, на Марс улетаю? Вообще-то есть интернет, мессенджеры всякие, да и поезда между городами ходят регулярно. Буду приезжать на каникулах, видеться и с ребятами, и с тобой. А тебе без меня даже лучше будет.

– Это еще почему?

– Ну как, простора будет больше. Устроишь наконец стабильную личную жизнь с этим твоим загадочным Виталиком. Надеюсь, я доживу до того дня, когда ты меня с ним познакомишь. А потом вы, может, сами вдвоем уедете, куда ты там собиралась, не помню.

Саша была рада деловой безболезненной легкости, с которой ее дочь решилась на переезд. Ясной безграничной уверенности, исходившей от ее безмятежного взгляда, расслабленного ровного голоса. Кристина точно знает, чего хочет. И ей это достанется без борьбы, необходимости оправданий, томительного многолетнего ожидания.

Боря выбор дочери действительно поддерживал.

– Надо было, конечно, раньше все это организовать, – сказал он Саше по телефону. – Чтобы она и десятый класс здесь отучилась, а не в последний год школу меняла. Ну ладно, что уж теперь, раз она только сейчас решила. Я обо всем договорюсь, гимназию уже присмотрел тут неподалеку, и репетиров ей хороших найду, так что не переживай.

Саша не переживала. Она отпускала дочь с удивительным внутренним спокойствием, с ощущением теплой бархатистой наполненности в области сердца. С радостью за ясное, четко очерченное будущее Кристины, избавленное от мучительных сомнений, изнуряющих душевных метаний. И при этом в ее чувствах не было легкости избавления – ни единой капли, даже на самом глубоком дне. Саша никогда не хотела расстаться с Кристиной ради свободного пути к исполнению давней мечты. Любовь к дочери и любовь к далеким воротам Анимии существовали в ее сердце параллельно, не пытаясь соперничать, бороться, выталкивать друг друга в прохладную область вторичного. Если бы дочь решила остаться в Тушинске, Саша бы просто мысленно продлила свое ожидание свободы. С мягкой беззвучной невозмутимостью, без малейшей тени досады. До тех самых пор, пока Кристина не стала бы взрослой, независимой, жизнестойкой и не уехала бы из материнского дома в свой собственный.

Когда пришел долгожданный час начала занятий и в двух шагах, за распахнутой дверью, очертилась аудитория, Саша почувствовала глубокое тягучее беспокойство. А затем и острое смятение, иглой входящее в сердце – сладко и упоительно. Было сложно представить и осознать, что этот маленький душноватый лекционный зал, залитый бледно-лимонным светом, должен стать началом ее пути к воротам Анимии. Отправной точкой ее настоящей жизни.

На первом занятии энергичная худощавая преподавательница с лиловой помадой немного рассказала об учебной программе и перспективах, а затем все курсисты по очереди представлялись и говорили о своих «мотивациях». Кто-то всегда мечтал быть экскурсоводом «в какой-нибудь теплой и культурно богатой