– А там что ни вечер, то гульбарий. Соседи ментов вызовут, те приедут, протокол составят, а потом Гальке звонят. Она сначала надеялась, что дочь образумится, и от ментов откупалась. А потом поняла, что Лариска совсем пропащая, и махнула на нее рукой и знать больше не хочет.

– Да уж! – хмыкнула я. – Так чем же она вас обидела? Денег не дала на восстановление бизнеса?

– Не дала! Хоть я под проценты просила, – хмуро подтвердила Валентина. – Она мне так сказала: «Я добро помню. Если бы тебе нужно было на операцию или какое-нибудь лечение, я бы тебе без отдачи дала, потому что с собой ничего не заберу. А вот на это не дам. Не потянешь ты это уже в твоем-то возрасте, в наше тяжелое время, да без мужика в доме. Силы у тебя уже не те. Будешь из себя жилы рвать – надорвешься и загнешься, а здоровье беречь надо! Работай себе потихоньку – все прибавка к пенсии будет, а случись чего, ушла с рынка и лежи себе на печке». – Она гневно уперла руки в боки. – Нет, вот ты мне скажи, неужели я действительно уже ни на что не способна? Что бизнес не смогу поднять?

– Валентина, что я вам могу ответить, если я вас совсем не знаю? – мягко ответила я. – Это человек должен сам свои силы оценить и решить, что он сможет, а что – нет. Однако засиделась я у вас тут, – и напомнила: – Вы мне адрес Галины обещали дать. Напишите, пожалуйста.

Хозяйка дома оторвала от газеты полоску бумаги, написала адрес и, отдавая мне, посоветовала:

– И все-таки лучше бы ты с ней не связывалась.

Поблагодарив Валентину за угощение, я оделась, в процессе выключив диктофон, и вышла. Поскольку я основательно налегала на закуску, особенно на сало, то была практически трезвая.

По дороге я достала телефон и позвонила Ивану:

– Нам нужно срочно встретиться, и поводов для этого даже два, причем оба очень важные, так что двигайтесь, как получится, к моему дому. Я сейчас, можно сказать, почти на трамвайной остановке возле Центрального рынка и еду туда же.

– Вы хотя бы намекните, о чем разговор пойдет, – попросил он. – А то вы порой такие новости сообщаете, что голова кругом.

– Ну первая новость: я выяснила адрес женщины, которую мы ищем. А вторая… – я задумалась, как бы поаккуратнее сформулировать. – Касается одиннадцатого июня.

– Что?! – заорал Иван так, что я чуть не упала. – Считайте, что мы уже у вас! – и отключил телефон.

Посмеиваясь над его наивностью – вертолетом он, что ли, лететь собрался? – Я дошла до остановки и поняла, что битва будет жестокой, потому что народу было полно.

Наконец пришел трамвай, и озверевшая толпа пассажиров бросилась на его штурм. Набилось нас в вагон столько, что ни о какой социальной дистанции и речь не шла.

В результате я выдралась из него на своей остановке помятая, с оттоптанными ногами, но живая.

Когда я подходила к дому, то издалека увидела возле своего подъезда машины – Иван с Сергеем меня уже ждали, а чтобы охрана не стояла сложа руки, им в эти руки дали лопаты, и они откопали мой «Ситроен», чему я искренне обрадовалась.

Подойдя ближе, я поздоровалась и тут же застыла – у Сергея и Ивана были голубые глаза, и я никогда не думала, что их взгляд может быть таким пронзительным. Я невольно откашлялась и пошла в подъезд, а они – за мной.

Всю дорогу до кухни моей квартиры мы молчали. Там я достала диктофон, положила его на стол и включила, а сама занялась кофе.

Сергей и Иван закурили и внимательно слушали. Уже и кофе сварился, и разлила я его по чашкам, чего они даже не заметили, и запись кончилась, а они все молчали.

Сергей сидел с каменным лицом и закрытыми глазами, а Иван играл желваками и с тревогой смотрел на друга.

– Господа хорошие! Выйдите из ступора! Нам многое обсудить надо, – осторожно произнесла я.

Геворкян вздрогнул, словно очнулся, и спросил:

– Ваня, ты коньяк не забыл?

– В коридоре, – глухо ответил тот и, сходив за ним, протянул другу пакет.

Я уже привычно поставила на стол три бокала, а Геворкян тем временем достал одну бутылку и протянул мне со словами:

– Это я долг возвращаю, – а потом открыл вторую и, разлив коньяк по бокалам, тут же выпил свой, после чего с угрозой произнес: – Ну, если это она!..

– Это не она, – твердо заявила я.

– Откуда такая уверенность? Я очень хорошо помню, что пистолет, из которого застрелили моего отца, был украден у Самойлова Евгения Викторовича, офицера из какой-то колонии, а это почти наверняка ее муж… Вот узнаем его отчество, и тогда никаких сомнений не останется.

– Бывший муж! – выразительно произнесла я. – К моменту убийства Ашота Арамовича уже больше десяти лет как бывший. И не забывайте – она не только живет на Силикатном, но и в большом авторитете там. А это такой район, где полиция ведет себя очень скромно. Поэтому если бы ей потребовалось оружие, то некоторые люди принесли бы ей на дом любое, совершенно новое, еще в заводской смазке. Если не знаете, могу сообщить, что все оружие, которым пользуются силовики, отстреливается, иначе говоря, оно засвечено. Именно поэтому полиции не составило никакого труда определить пистолет, из которого был убит ваш отец. И потом, какой у нее может быть мотив? Наследство? Исключено. Месть? А за что? За то, что Ашот Арамович так щедро заплатил ей за ваше рождение, что она смогла свое дело начать? Назовите мне хоть что-то, что можно было бы считать мотивом.

– Шантаж, например, – предположил Сергей.

– Вы себя сами слышите? – обалдела я. – Кто кого шантажировал? Вы отвлекитесь от переживаний и включите мозги. Вашему отцу шантажировать Галину смысла не было – кто он, а кто она. А ей его шантажировать и в голову бы не пришло – у нее с чувством самосохранения все в порядке. Она уже давно не деревенская девчонка, она бизнес-леди. Жесткая, расчетливая, волевая, циничная.

– Но информация утекла