Вернувшись домой, она достала ключи от пикапа из деревянной миски. Лай Скаута ее испугал. Карпик плашмя упал на сиденье «Шевроле».

Стоял настолько густой туман, что Коллин еле-еле могла различить ограждение, идущее вдоль края обрыва. Она согнулась за рулем. Каждый раз, когда земля вокруг ручья Новой надежды обрушивалась в океан, а оползень уносил с собой участок прибрежного шоссе, в Калтрансе начинали говорить, что пора бы перенести эту дорогу подальше от воды.

«Нет тумана – нет секвойных лесов, – говорил Рич. – Нет лесов – нет зарплаты». Что бы ни говорили, было непросто жить в браке с мужчиной, который никогда и ни на что не жаловался.

Дорога свернула от лагуны. Карпик болтал ногами. До «Таинственных деревьев» – придорожной ловушки для туристов, сразу за которой лежал город, – оставалась всего одна миля. Для ребенка, впрочем, это казалось целой вечностью.

– А вот и Малыш! – закричал Карпик. Сквозь туман проступила синяя голова быка, огромная, словно «Фольксваген». Огромный Пол Баньян, торчащий из тумана по пояс, манил горожан заглянуть в сувенирную лавку, где любой желающий мог купить деревянные часы или брелок в виде снежного человека. Поговаривали, что в подсобке тебе могли показать и товар поинтереснее: корзины и бисерные поделки, добытые из могил индейцев, древесные наросты размером с обеденный стол, выпиленные из гигантских секвой. Такого рода вещами люди торговали, когда у них заканчивались деньги.

Коллин свернула к оврагу, к одноэтажному дому Мелоди Ларсон, стоящему в стороне от грунтовой дороги, окна которого вечно дребезжали, когда мимо проносились груженые лесовозы. Мелоди открыла дверь, лицо у нее было красное.

– Карпик, хочешь покормить рыбок? – Мелоди открыла дверь и провела его к аквариуму. Он сел, скрестив ноги, и принялся за ними наблюдать. – Я снова делала упражнения. Ощущения такие, будто он постоянно шевелится.

Муж Мелоди, Кит, работал на консервном заводе, а не на лесозаготовках. У них не было ни страховки, ни денег на УЗИ, но он так сильно хотел мальчика, что Мелоди начала говорить о малыше в мужском роде.

– Можешь проверить? – попросила Мелоди. Лоб у нее был потный. Она откинулась на спинку дивана и приподняла рубашку. Коллин потерла руки, чтобы согреть их, и пощупала твердый живот Мелоди. Вот нога, вот локоть. Она нащупала голову.

– С ним все в порядке? – с тревогой посмотрела на нее Мелоди. Коллин снова ощупала ее живот.

– Расположен верно, просто его голова… немножко странно наклонена.

Мелоди вздохнула.

– Надеюсь, он родится в выходные. Кит будет дома.

Коллин еще раз пощупала твердый изгиб черепа малыша.

– Позвони мне, когда начнутся роды. – она встала.

Они проехали мимо старой фермы Бола, мимо школы, мимо «Улья», где на стеклянной витрине выставили свежую выпечку. Дот всегда замешивала в тесто секретный ингредиент: творожный сыр.

Они проехали мимо почтового отделения; мимо заколоченной лачуги, в которой коптили лосося – скоро он пойдет на нерест, и лодки будут толпиться в устье реки; мимо «Одной-единственной» таверны с белой линией на дверью, отмечающей, как высоко поднялась вода в шестьдесят четвертом году, во время рождественского наводнения, когда вода в мутных ручьях поднялась до пояса, а целые хребты сползали вниз, погребая под собой дороги. Если бы ее отец подождал лет десять и вышел на реку в Рождественский день 1964 года, то он умер бы не как обычный браконьер, а как настоящий мученик. Белые линии виднелись повсюду: у основания шпиля заброшенной церкви, рядом с чердачными окнами жилых домов. Еще целый год после наводнения через реку можно было перебраться только на лодке. Может, мир и ожидает смерть в огне, как писал Роберт Фрост, но здесь, в округе Дель-Норт, на берегу реки Кламат, людей сгубит именно вода.

Коллин свернула на дорогу, ведущую к лесопилке. Пикап Рича стоял на своем обычном месте, небо отражалось в спокойных водах пустующей запруды, когда-то доверху набитой бревнами, которых хватило бы на то, чтобы отстроить три бара. В детстве они с Энид таскались по этой парковке, пытаясь разыскать «Меркурий» их матери. Потом Коллин позволяла Энид забраться внутрь, опустить козырек, чтобы ключи упали на сиденье, включить обогреватель и вернуться с тем, что осталось от зарплаты матери – обычно это была мелочь, которую ей выдали в качестве сдачи.

Надо подумать о чем-то другом.

– Четыре дня до начала занятий в детском саду, Карпик, – сообщила она сыну. Его эта идея не впечатлила, а вот у Коллин от мысли об этом перехватывало горло. Миновав рощу, «Шевроле» загрохотал по колдобинам Безымянной дороги. Если они нашли череп, то где вся остальная часть? В газете недельной давности, которую она нашла в пачке, присланной Маршей вместе с Ричем, говорилось, что больше ничего отыскать не удалось.

Доверху груженная бревнами фура появилась из-за поворота. Пронеслась мимо, держа курс на хребет Оленье ребро. Клочья тумана на секунду расползлись в стороны, и сквозь них показалась дорожная развилка. Коллин съехала на грязную двухколейку дороги Оленьего ребра, которая пролегала вдоль основания хребта. По бокам ее теснил кустарник. Коллин казалось, будто она ведет назад во времени. Будь жива ее мать, она бы давно уже устроила скандал с Сандерсоном, с округом, добралась бы до любого, у кого есть автоцистерна и шланг с распылителем.

«Верна умеет поднять шум», – говорили люди. Это правда. Шум мама наводила изрядный.

Приборная панель жалобно лязгала, пока пикап катился вперед по глубоким колеям. В кабину просачивался травянистый запах вчерашнего дождя. С другой стороны хребта, вне пределов их видимости, доносилось жужжание пил. Рич был где-то за этим хребтом, у Затерянной дороги, за домом Энид.

– Дре-ве-сина, – сказал Карпик и улыбнулся. Волосы падали ему на глаза – надо бы их подровнять.

На склонах холмов уже созрела ежевика, ягоды свисали с ветвей черными гроздьями. Над дорогой клубился туман, ветви кустарника терлись об окна. Наконец показалась ферма. Они выехали на длинную дорогу между полями, усаженными сучковатыми яблонями, мимо пруда, где бледные руки отца тянулись к Коллин через коричневую воду: «Пинайся, горошинка. Продолжай пинаться».

Карпик выскочил из машины, как только она остановилась.

– Пять минут, – предупредила она. Из дома вышла Джоанна, пристроила на бедре Кэмбер.

– На крещение? – спросила она, услышав, что сегодня Коллин требуется четыре десятка яиц, и отправила Джудит в курятник.

Коллин задумалась, не обиделась ли она на то, что ее не пригласили.

Джоанна окинула пикап взглядом. «Быстрее было бы пешком дойти», – прочитала Коллин на ее лице. Она вспомнила низкое, горловое рычание Скаута и подумала: не спросить ли Джоанну, не видела