в этом деле Сирко. Скорее всего тут приложена была польская рука. Но почему бы Сирку и не помутить, но под благовидной личиной.

Между тем Сирко двинулся в поход, а самозванца приказал козакам почитать и охранять, яко царевича.

Гетман Самойлович отправил Чадуева и Щеголева в Сичь, тем более, что и Сирко уже вернулся с похода. Но на пути послы узнали, что Сирко стоит горой за самозванца и что им, послам, придется быть осторожными.

Послы были встречены Сирком с полным почетом. Но по поводу самозванца стали выступать затруднения.

— Не царевич он, заявили послы, а вор, плут, самозванец, явный обманщик и богоотступника Стеньки Разина ученик…

Сирко отвечал, что он не самозванец, а настоящий царевич. Послы сами убедятся в этом, так как он желает с ними говорить.

— Но мы присланы не за тем, чтобы разговаривать с ним, а чтобы захватить его с собой.

Но Сирко стоял на своем.

Вскоре началось продолжительное совещание у Сирка с старшиною и созванцем.

После этого самозванец, опоясанный саблей и в сопровождении пьяных старшины и козаков явился к жилью послов, требуя, чтобы Щеголев вышел к нему. Вместо Щеголева вышел Чадуев. Произошла неприятная сцена, в которой принимали участие и пьяные козаки. Сирко, однако, принял сторону самозванца и советовал послам прийти на раду, поклониться царевичу и просить его прощения.

12 марта созвана была рада. Явились и послы туда. Они изложили дело, как оно было в действительности и передали публично Сирку царскую грамоту.

Тогда Сирко держал такую речь к козакам:

— Братия моя, атаманы молодцы, войско Запорожское, низовое, Днипровое, как старый, так и молодой! Преж сего в волении запорожском у вас, добрых молодцев, того не было, чтобы кому кого выдавали, — не выдадим и этого молодчика.

— Не выдадим, господин кошевой!

— Братия моя милая, как одного его выдадим, тогда и всех нас Москва по одному разволокут. А он не вор и не плут, — прямой царевич, — и сидит, как птица в клетке и ни перед кем не винен…

«Пусть они того плута сами посмотрят в очи, — тогда узнают, что это за плут. Ссылаются они на печать и на письмо, но сам царевич говорит, что все то пишут сами бояре и присылают без царского указа и впредь будут присылать. Пора их либо утопить, либо руки и ноги отрубить».

Не дурно.

Решено было послов взять под крепкую стражу, а вместе с тем послать послов к Дорошенке, чтобы и он прибыл к ним на раду.

На следующий день Сирко, в присутствии старшины, пригласил русских послов и заявил:

— Много вы, приехав в Запорожье, поворовали, на великого человека руку подняв, государича убить хотели и за это смерти вы достойны. А нам Бог послал с неба многоценное жемчужное зерно и самоцветный камень, чего искони веков у нас в Запорожьи не бывало.

Сам Сирко всей этой истории самозванца не верил, — но когда он узнал все это от священника, которому самозванец открылся на духу, то всему поверил.

После этого выступил и самозванец. Он вновь повторил басню о спасении и стал доказывать, что все это проделки бояр, которые не доводят до царя правды и всеми способами обижают козаков.

На все переговоры послы потребовали, чтобы козаки немедленно отправили самозванца, под сильным конвоем козаков к царю.

А что тот истинный вор, плут, самозванец и явный обманщик про себя объявлял, что он у вора, богоотступника и клятвопреступника Стеньки Разина был, то тому Стеньке за его воровство казнь учинена.

Громада на это отвечала:

«Если мы и тысячу козаков с ними пошлем, то на дороге его отымут и до царского величества не допустят, а потому если прийдут за ними дворяне или воеводы с ратными людьми, для взятия государича, то и тогда не дадим его. Москва и нас всех называет ворами и плутами, будто мы сами не знаем, что и откуда есть».

Сирко добавил:

— Если государь, по приговору бояр, за то, что мы не отдали царевича, пошлет к гетману Самойловичу, чтобы он не велел пускать нам в Запорожье хлеба и всяких харчей, как Демка Многогрешный не пропускал, то мы как тогда без хлеба не были, так и теперь не будем, мы сыщем себе и другого государя, дадут нам и крымские мещане хлеба, и рады нам будут, чтобы только брали, также как во время гетманства Суховия давали нам всякий хлеб из Перекопа. А про царевича известно и крымскому хану, который уже присылал к нам узнать об нем, на что мы ответили ему, что у нас на кошу такой человек действительно есть. И посланный хана сам видел царевича. А к тому же и турецкий султан нынешней весной непременно хочет быть под Киевом и далее. Пусть цари между собой переведаются, а мы себе место сыщем: кто силен, тот и государь наш будет.

Тем не менее царских послов Сирко отпустил и вместе с ними послал своих Золотаря, Троцкого да Перепелицу, чтобы они лично от царя узнали всю правду.

По отъезде царских послов, Сирко немедленно послал послов к Дорошенке, которые должны были заявить, что «кошевой и все войско запорожское на общей раде постановили быть в единомыслии и братолюбном совете с господином гетманом Петром Дорошенком для того, чтобы и между украинским войском, и между всеми украинскими городами никакого не было замешательства и кроворазлития… чтобы сохранить в целости весь свой народ в случаях прихода общего неприятеля, врага православной веры и козацких вольностей». Обо всем этом узнал Самойлович и не медленно донес в Москву.

Тогда же и к Самойловичу Сирком посланы были послы с предложением соединиться всеми силами и действовать сообща против грозных врагов. Самойлович немедленно заключил послов в тюрьму и «жестоко приказал не дерзать никому в Запороги идти и хлебных запасов провожать туда».

Как ни храбрился Сирко, а без хлеба сидеть было плохо, а потому, узнав о действиях Самойловнча, Сирко взмолился к князю Ромодановскому подействовать на гетмана об отмене его распоряжений, — «я же, кошевой и все войско запорожское, по обещанию нашему, желаем верно служить великому государю, пока