В то же самое время, когда разворачивалась эта драма высокой политики, неутомимый защитник таино Бартоломе де Лас Касас был занят своим обычным делом. Смерть Фердинанда, который с большим сочувствием выслушал его во время их короткой встречи в Пласенсии, можно было бы счесть дурным предзнаменованием, но Лас Касаса это не остановило. Он послал Сиснеросу латинский перевод длинного меморандума, который он уже отправил послу Карла в Испании, а некогда и своему наставнику Адриану Утрехтскому. Этот меморандум содержал подробное описание многочисленных злодеяний, которые колонисты Кубы и Эспаньолы совершили против коренных народов. Не совсем ясно, имело ли решение Сиснероса уволить главу Королевского верховного совета по делам Индий Хуана Родригеса де Фонсеку (открытого недруга Лас Касаса) какое-либо отношение к содержанию меморандума, но Лас Касас определенно увидел в этом шаге кардинала знак согласия со своими доводами. Адриан Утрехтский был потрясен обвинениями, которые выдвигал Лас Касас, и четко выразил кардиналу свое негодование. Последнему не потребовалось особых уговоров. Он фактически проигнорировал двух недоброжелателей Лас Касаса, Панфило де Нарваэса и Антонио Веласкеса, которые вернулись с Кубы, чтобы подать жалобу на боровшегося против них священнослужителя: они обвинили Лас Касаса в том, что он «легковесен, практически не пользуется влиянием» и недостоин считаться надежным источником, потому что любит «говорить о вещах, которых не знает и не видел, и приводить доводы, которые сами по себе противоречат один другому»[303]. Но Сиснерос уже решил поддержать кампанию Лас Касаса, собрав группу монахов-иеронимитов, которые должны были провести в «Индиях» реформу. Он также написал письмо самому Карлу, объясняя свое решение при помощи аргументов, которые несли явные признаки влияния Лас Касаса: в подготовленной для монахов инструкции, подписанной Сиснеросом и Адрианом Утрехтским 18 сентября 1516 г., содержалось требование, чтобы туземцы Нового Света были «должным образом обучены… христианской религии» и получили возможность «жить как просвещенные люди»[304].

С другой стороны, объяснить, почему выбор кардинала пал именно на этот религиозный орден, на первый взгляд довольно непросто. Хотя в Новом Свете и присутствовала горстка иеронимитов, в частности брат Рамон Пане, писавший о таино Эспаньолы, принципы ордена практически не касались проблемы обращения туземцев. Этим иеронимиты отличались от нищенствующих монахов, для которых обращение в истинную веру являлось едва ли не смысловым центром всей их деятельности. Тем не менее иеронимиты имели прочные связи с орденом самого Сиснероса. С первых своих лет в Испании они проявляли живой интерес к францисканской духовности мирян, что, в свою очередь, нашло отражение в том, насколько решительно они продвигали классические лауды (хвалебные песнопения), сочиненные жившим в XIII в. итальянским францисканцем Якопоне да Тоди[305]. Эта традиция оказала огромное влияние на развитие позднесредневекового движения нидерландского духовного возрождения, известного как «Новое благочестие» (Devotio moderna), которое наиболее ярко описано в классическом богословском трактате «О подражании Христу» (De Imitatione Christi), приписываемом Фоме Кемпийскому. Это движение было очень близко по духу Карлу Гентскому благодаря влиянию его воспитателя Адриана Утрехтского.

Поэтому более чем вероятно, что ставка Сиснероса на иеронимитов была частью широкого замысла по завоеванию симпатий будущего государя. Проект Лас Касаса можно было легко истолковать как неотъемлемую часть того же движения духовной реформы, которое Карл и его советники поощряли в Бургундии и которое из-за отсутствия более подходящего термина стало известно как эразмианство. Этот термин выражает то, как мысль Дезидерия Эразма, влиятельного ученого мужа из Роттердама, смогла завоевать лучшие умы своего времени. Секрет Эразма заключался в той обманчивой простоте, с которой ему удавалось объединить в единую интеллектуальную традицию основные противоборствующие течения конца XV в.: нидерландское «Новое благочестие» и движение за реформы Виндесхаймской конгрегации, флорентийский неоплатонизм, гуманистическое изучение текстов и различные возмущения в среде того, что мы могли бы анахронично назвать растущим «средним классом», все лучше осознающим свои потребности и общественный потенциал[306]. В самой Испании в этом направлении уже было сделано немало шагов, не в последнюю очередь самим Сиснеросом. Беглый взгляд на фасад в архитектурном стиле платереско (plateresco, что значит «подобный серебряной чеканке»), украшающий одно из главных его детищ, Университет Комплутенсе в Алькале-де-Энарес, в одночасье переносит нас в мир, столь же далекий от чистоты готики, сколь и от манеры эпохи Возрождения, требующей подчинения всех деталей ансамбля единой гармонии. Тем не менее этот стиль сочетал влияния обеих традиций, явно свидетельствуя об интеллектуальной эклектичности, которая сделала Испанию на удивление восприимчивой к произведениям Эразма: торговля с Фландрией вылилась в заметное фламандское влияние; связи между Италией и короной Арагона подготовили почву для распространения итальянского гуманизма; появление в 1473 г. печатного станка помогло популяризировать гуманистическую ученость, сделав классические тексты широко доступными заинтересованной публике; наконец, пришедший из Италии новый гуманизм, быстро снискавший покровительство при дворе, вскоре нашел активных сторонников среди растущего городского «среднего класса» – тех самых людей, на которых прозорливо предпочитали опираться Изабелла и Фердинанд, стремившиеся нейтрализовать дестабилизирующее влияние независимо настроенной аристократии.

Неудивительно, что из всей Европы именно в Испании эразмианство ожидал самый восторженный прием. Все культурные и общественные тенденции, к которым обращалось движение, не только присутствовали там, но и официально поддерживались и поощрялись. Поэтому вполне разумно предположить, что Сиснерос видел в иеронимитах желанных союзников в деле столь необходимого поощрения этого процесса. Убежденность Эразма, что «возвращение к истокам», то есть к Священному Писанию и ранним, особенно святоотеческим, христианским текстам, было важным средством борьбы с упадком современного общества, нашла отражение прежде всего в его «Оружии христианского воина» (Enchiridion militis Christiani). Это сочинение пользовалось в Испании огромной популярностью, которая только выросла после восшествия на престол Карла Гентского[307]. Центральные идеи трактата во многом перекликались с подходом иеронимитов, включая любовь к Священному Писанию и ручному труду, недоверие к философским спекуляциям и подчеркнутую эмоциональность духовной жизни[308].

В конце октября 1518 г. группа монахов, отобранных для миссии, прибыла в Севилью; там их неожиданно встретил Лас Касас, непременно желавший отправиться в плавание на одном с ними корабле, чтобы в пути должным образом проинформировать их о том, что происходит в «Индиях». Лас Касас был обеспокоен: он узнал, что некоторые из иеронимитов находились под влиянием сторонников его оппонента Мигеля де Пасамонте, влиятельного казначея из Санто-Доминго. Более того, монахи казались довольно враждебно настроенными по отношению к таино, обращение которых в христианство являлось их миссией. Когда Лас Касас высказал свои опасения Сиснеросу, которому нездоровилось, тот якобы заявил: «Кому мы можем довериться? Вернись туда сам и присмотри за всем!»[309] Несмотря на это, когда 11 ноября на корабле «Сан-Хуан» были подняты паруса, иеронимиты не позволили Лас Касасу отплыть вместе с ними – они объяснили это решение тем, что его присутствие мало поможет их душевному спокойствию[310]. Несколькими днями позже Лас Касасу удалось сесть на судно под названием «Тринидад»; на нем также находился молодой человек из Эстремадуры по имени Гонсало де Сандоваль, которому было уготовано поистине блестящее будущее[311].

Достигнув 20 декабря Санто-Доминго, иеронимиты, держась обособленно как от поселенцев, так и от официальных лиц, немедленно приступили к выполнению инструкций Сиснероса. Освобождая любых таино в энкомьендах, чьи владельцы не жили на острове, они двинулись на золотые прииски и попытались переселить их работников в близлежащие городки, где их можно было бы обучать основам сельского хозяйства. В ходе своих путешествий по острову монахи нашли подтверждение резкому сокращению численности туземцев. Многие города, основанные Николасом де Овандо, практически исчезли, а те, что оставались, казались не более чем трудовыми лагерями при приисках; кроме того, имелись убедительные свидетельства экспедиций с целью захвата туземцев в рабство под надуманным предлогом их каннибализма[312]. К тому же монахи подтвердили, что основная масса испанских поселенцев презирала таино, считая их не заслуживающими обучения. Однако поставить диагноз