Голем навис над гномом.

— Али скрываешь что?

— Коли хочешь, сам проверяй, — отозвался Торвальд.

Купец засунул голову глубже.

Печь сотряслась, полыхнула жаром; Казантул отлетел прочь, его борода дымилась. Он врезался в бригантный доспех, и блестящие шлемы градом посыпались ему на макушку.

— Ох-ох, — причитал полузадушенно голем.

Последний шишак ударил его по челюсти и свернул голову набок.

— Эй, хозяин, вы целы? — запрыгал крысогоблин.

Казантул, ругаясь, поднялся.

Сделал пару шагов, спотыкнулся и упал навзничь; только тогда смекнул, что смотрит в другую сторону. Ухватил себя за виски, глухо захрипел и мощным рывком вернул голову на место.

Моргнул, выплюнул клочок бороды и с трудом встал на ноги.

— А ну-ка, Фома, — деловито велел Казантул. — Быстро ныряй туда и вынюхай все как следует.

Крысогоблин выпучил дурные глаза.

— Я? Чего как лезть, сразу я? Мне колоноскопии хватило давешней; на этот раз сам лезай.

Толстяк перекособочился, крякнул и схватил его за грязный загривок.

Хотел было швырнуть в домну, но Фома извернулся, пребольно цапнул купца за палец, так, что хлынула янтарная кровь, стегнул его хвостом по глазам, да и был таков.

— Стой! Стой, крысиная харя! — кричал Казантул.

Восьмилапые твари сбились к кружащему кольцу ведьмы. Они выли, потерянно и тоскливо.

— Нету здесь никого, — хрипло прошептала колдунья. — Снова, братец, отвлек меня понапрасну.

Она протянула руку и погрозила ему крючковатым пальцем.

— Больше не смей тревожить меня зазря.

Твари ослепительно вспыхнули и растаяли.

Трещины в гранитном полу закрылись, словно их никогда и не было. Черное дымящееся кольцо стремительно закружилось, и ведьма сгинула; голем, застыв от гнева, смотрел ей вслед. Стало ясно, купец боится свою сестру.

— Ах ты, лысый хвост! — обрушился Казантул на крысогоблина. — Ты ж сказал, что он сюда побежал.

— Вонина не врет, барин, — запищал тот. — Если говорю, что сюда, так значит, сюда.

Хлопнул себя по лбу когтистой лапой.

— Знаю, знаю, что было! Он сюда залетел, в яшшик какой сховался, а потом его вместе с яшшиком тем и вынесли. Мы же с вами видели, барин, как холопы бочку с золой вытаскивали. Не иначе там он и был. В щелку глядел на нас и дули покручивал.

— Вот же Велесова отрыжка, — вознегодовал купец. — Быстро за ним! Авось еще успеем поймать.

Уже на пороге он обернулся и сурово погрозил пальцем Торвальду.

— Помни, кочерыжка лохматая! Я за тобой слежу.

Торвальд шагнул к раскаленной домне, легко коснулся гудящих стен, и потайная дверь бесшумно открылась.

— Выходи, выходи, не бойся, — сварливо приказал гном. — Послали ж импы на мою голову.

Скарбник вылез из домны, обтрюхал себя ладошкой и тяжело вздохнул:

— Чуть я не убурялся.

— Я тебе убуряюсь, в моей домне, — возмутился Торвальд. — Знаешь, как сложно ее проветривать?

Беглец прошелся по кузне, разминая руки и ноги.

— Проголодался я, — сказал он. — Ты там про чай с малиной говорил чего-то, я слышал.

— Нету чая, — отрезал инженер. — И плюшки давно закончились, так что даже не спрашивай.

Скарбник пробурчал что-то о жадобливых гномах и закосолапил в дальний угол ковальни, где стояла печь с чайником и начищенной сковородкой.

— Рассказывайте, гроссмейстер Торвальд, — велел я.

Гном зыркнул на меня из-под кудлатых бровей.

Но нет смысла беречь тайну, если она уже всем известна; потому он вздохнул, взгромоздился на табурет и начал:

— Случилось это два дня назад. Аккурат перед тем, как из столицы приехал этот боярин, дознаватель Боррояр.

…Торвальд отрезал краюху ржаного хлеба, толсто намазал ореховым маслом, посыпал сверху укропа. В жаркую железную кружку налил клубничного чая, глотнул немного, стал размешивать сахар.

— Эвон, — рассуждал гном, — будет он мне указывать, где башни ставить, а где не ставить. Да Северная стена, почитай, голая стоит! Ничего, ужо завтра потолкую с Аскольдом. Пусть этому Руфусу уши-то понавертит.

Аромат ягод и сладкий чай понемногу успокаивали его. Он начал улыбаться и даже предвкушать завтрашнюю беседу, когда зазнавшийся казначей получит по сопелке.

В дверь громко постучали.

— Ну, Огнард, — поднялся гном. — Опять забыл мечи для своих крылатых? Я ж ему говорил, забери с утра, а он: зайду, зайду, не забуду, не беспокойся.

С краюхой хлеба в руке Торвальд зашагал к двери.

Волшебная кружка летела рядом, и он не спеша отхлебывал на ходу.

— Слышу, слышу, — приговаривал гном. — Забыл? Подожди теперь.

Дверной молоток затарабанил снова.

Торвальд потянулся к большому заговоренному рычагу, но вдруг замер. На створке мигал распахнутый глаз Медузы — символ Ордена вольных каменотесов.

— Что за чертовщина? — пробормотал инженер.

Он-то хорошо знал, что в городе не было никого из его собратьев и через портал в Белогорье гости не проходили.

Таинственный незнакомец застучал снова.

— Чего не чаешь, то и получаешь…

Гном осторожно приоткрыл дверь.

— Спрячь, спрячь меня! — заверещал скарбник, влетая в кузню.

Волосы его были всклокочены, борода растрепалась, в руке темнел молоток, именно им колошматил в двери незваный гость, отчего и явился Медузий глаз.

— Что? Где? Кого? — Гном замахал руками.

Облился клубничным чаем и выронил бутерброд.

— Дверь, дверь закрой, дубиноголовый, — громко зашипел ему скарбник. — Орки увидят, сразу стены повыломают.

— Орки? Какие орки? — всполошился Торвальд.

Заперся, наложил на вход два запасных сигила.

— Мародеры, — ответил гость, прячась за ламеллярным доспехом. — Гонятся за мной, хотят убить.

— Так что же сразу ты не сказал? — Торвальд всплеснул руками.

Кинулся к стенду, схватил огромный топор и побежал к двери.

— Тревога, тревога! — гулко забасил он. — К оружию! Орки в городе! Бейте в колокола!

— Молчи ты, дурья башка, — испугался скарбник. — Ты ж ничего не понял. Они…

Торвальд распахнул дверь и нос к носу столкнулся с казначеем.