ним очередь в упор — по прямой, если вниз по склону, до них было метров десять.

«Вот теперь можете радоваться!» — мелькнула мысль.

— Они Ваню уби-или! — донесся крик Самохиной.

Я обернулся, кривясь в беспомощной ярости. «Сикорский», гад, разворачивается…

И тут из-за северного склона вымахнула гигантская серо-синяя птица. «Симург»!

Беспилотник сделал «горку», выжимая из мотора звенящий вой, и спикировал. Ракетка «воздух-воздух» с земли казалась чуть ли не игрушечной, но стоило ей попасть в грузовой отсек «Блэк хоука», рванула не по-детски. Остекленная кабина улетела вперед, толкаемая бурлящим облаком огня и дыма, а все остальное грохнулось на склон.

— Ур-ра-а! — разнеслось над высотой.

«Симург», красуясь будто, заложил вираж. У него из-под крыльев вырвались еще две ракеты — распустив дымные шлейфы, они ударили по штурмующим, подрывая пару «Хаммеров». Задолбила «гэша» — авиапушка ГШ-23БП… И рейнджеры вновь сделали ответный ход.

Я мало что видел со своей позиции. Углядел только, как «Симург» выворачивается в «полубочке», уходя от ракетёшки «Стингер». Не ушел…

— Миша! — крикнул Рахимов. — Помоги!

Рустам оттаскивал раненого Юсупова. Я резво подбежал на карачках, осторожно подхватывая «трехсотого» под колени.

— Бедро, бочина, плечо… — кряхтел спецназовец. — Как бы сустав не перебило… А Макарычу опять в голову прилетело, как в войну. Крамарова в обе ноги ранило, но, вроде, кость не задета. Даже Гайдая посекло… Нина Павловна кудахчет, но ни слезинки. Кремень-баба!

— Девчонки! — пропыхтел я. — Принимайте…

— Умарчик! Умарчик! — запричитала Проклова. — Сейчас мы его… Наташ, бинты!

— Несу!

Отдышавшись, я нашел глазами Риту. Она с Инной рвала на ленты фланелевую рубашку Синицына — бинты кончались.

Сосредоточенные и очень серьезные, «мои женщины» не навевали в этот момент ничего романтического, а их красота воспринималась мною спокойно, даже безучастно.

Не время любоваться.

Заметив меня, Рита на секундочку просияла.

— Миш! Попей водички! Вон, мы последний бутыль открыли… Нет, нет, который рядом! Ага… А той водой мы раны промываем…

Инна подняла голову, смутно улыбнулась мне, обратной стороной ладони отмахивая челку, и вдруг широко распахнула глаза.

— Вертолет! — тонко закричала она. — Наш! Там красная звезда нарисована!

Я стремительно оглянулся. Вдали, над высотами Джеронимо, стрекотала «Касатка», сдувая пыль со столовых вершин.

— Ми-ша-а! — заорал Рустам. — Покажи ему, где садиться! А то собьют!

Взяв с места, я понесся, одолевая стометровку. Восточный край высоты был сравнительно безопасен, сюда ни «Браунинги», ни «Стингеры» не достанут.

Я замахал руками, указывая пилотягам место посадки, а после дулом карабина начертил букву «Н». «Касатка» зависла, руша на меня тугой воздух, и начала опускаться.

Отбежав шагов на десять, я замер с гулко колотящимся сердцем — вертолет был нашим последним и единственным спасением.

«Ка-60К» села, качнувшись, но летчики не глушили турбину. Один из пилотов выскочил, и подбежал ко мне, сгибаясь и придерживая рукою шлем.

— Извиняйте! — прокричал он. — «Катрана» сбили, пришлось подбирать наших!

— Понял! Рейнджеры с той стороны, и у них «Стингеры»! А у нас раненые!

— Побежали! Помогу!

Мы затрусили обратно на позиции, а навстречу уже спешили Рахимов и Харатьян, тащившие Синицына. Следом хромал Гайдай, в обнимку с Гребешковой.

Мы с пилотом отнесли Юсупова, потом отволокли Смирнова — бледный Макарыч был без сознания. Я на ходу, одной рукой, подлечил, кого смог. Усадил в вертолет Риту с Инной, Аню, Наташу, Нонну — и отошел. Пусть Рахимов сам объясняет…

Рустам орал, Рита порывалась сойти под рев падающего воздуха, и я не выдержал. Подбежал, обнял свою, стал кричать на ухо:

— Там сейчас Боярский с Видовым удерживают плацдарм, Харатьян и Чак! А юг оголен! Если мы бросим позиции и полезем в вертолет, то он даже взлететь, как следует, не успеет! Собьют! Улетайте! А мы по-тихому смотаемся!

— Ми-иша! — кричала зареванная Рита. — Я не хочу одна! Я боюсь! Я…

Тут в меня Инка вцепилась… Аня притиснула… Я еле освободился, чтобы обнять «главную жену», поцеловать — и отступить.

— Все будет хорошо, — пробормотал. Слова сдувало ревом.

Рахимов показал пилоту большой палец, тыча им вверх — взлетай, мол, — а я из крайних сил улыбался, глядя на плачущих девчонок, шлепавших ладошами по стеклу.

Изнутри. Вот и славно… Прикроем!

«Касатка» заскользила над вершинами холмов, и даже снизилась — понеслась на юг, к Мексиканскому заливу, забирая к востоку, чтобы не подставлять борт.

А я почесал на запад, где гоготали пулеметы и сухо трещали автоматы.

Боялся ли я? О, еще как! Пуля, она же дура, ей все равно, чью голову дырявить — последней сволочи или доктора наук. Тягостно было на душе, паршиво, но в то же время как-то спокойно и легко.

Я всё сделал правильно! Лишь бы «Касатка» долетела…

Тот же день, позже

Мексиканский залив, борт АТАВКР «Ульяновск»

Залив расстилался между двумя полуостровами-близнецами, Юкатаном и Флоридой, вполне заслуживая звания моря. И оно не пустовало.

Гирин криво усмехнулся — ему было не по себе. Авианосец приближался к берегам США… Советский ОБК вот-вот порвет ленточку нейтральных вод…

— Товарищ командир! «Радио» с «Касатки»! Они забрали наших!

— Слава те!.. — выдохнул Иван.

— Но… не всех, — голос лея упал. — Шестеро мужиков осталось прикрывать отлет… Один «двухсотый»… похоронили. Шестеро «трехсотых», трое тяжелых…

— Понятно, — насупился кап-два. — Докладывать по воздушной и подводной обстановке каждые две минуты.

— Есть! Тащ командир… С «камова» дальнего курсового ПЛ-дозора сообщают… Воздушная цель — пеленг 45, высота пять тысяч, удаление 50! Это Е-2 «Хокай»! Активно фонит. Предполагаю, наводит ударные группы! М-м… Тащ командир! Надводная цель! УДК «Эссекс»!

— Он-то здесь откуда? — удивился Гирин.

— Протиснулся через Панамский, — проворчал