— Мы, — заявила Джейн уже в самолете, — мыпервым делом пойдем в мюзик-холл Радио-сити!

Путешествие обещало ей массу интересного. Музей естественнойистории, в котором можно было посмотреть на динозавров, о которых ейрассказывали в школе, Эмпайр-Стейт-Билдинг, статуя Свободы. Она с нетерпениеможидала того момента, когда наконец они смогут увидеться с бабушкой. Руфь,насколько мог понять Берни, регулярно разговаривавший с ней по телефону,испытывала примерно те же чувства — она ждала внучку в гости. Говорить с нейтеперь стало куда проще. Лиз то и дело звонила в Нью-Йорк и знакомила Руфь с ихновостями, сняв тем самым тяжкое бремя с Берни. Руфь всегда хотела одного —поговорить с Джейн. Можно было только поражаться тому, как ребенок понравилсяего матери. Впрочем, Джейн тоже была без ума от бабушки. Ей нравилось уже то,что у нее вообще была бабушка. Однажды она очень церемонно спросила Берни отом, может ли она назваться в школе его фамилией.

— Разумеется, — недоуменно пожал плечами Берни,больше всего поразившись тому, что девочка говорила об этом совершенносерьезно. Со следующего дня девочку знали в школе уже как Джейн Фаин.

— Как будто я тоже вышла замуж, — заметила однаждыДжейн. Всему этому Лиз была только рада. Она понимала, что Джейн остается внадежных руках. В любом другом случае ей бы пришлось просить Трейси пожить этовремя с девочкой, но к этому времени обе уже не очень-то ладили; Джейнкатегорически отказывалась оставаться с Трейси. Впрочем, та ничуть не обижалась— она была только рада счастью семейства Фаин.

В Нью-Йорке, в аэропорту Кеннеди их встречала сама бабушкаРуфь.

— Как поживает моя маленькая крошка?

Впервые за всю жизнь Берни эти слова матери были обращены нек нему. Берни едва не заплакал, увидев, как Джейн бросилась в объятия бабушки.Лиз расцеловала его родителей, он же пожал отцу руку и обнял мать, после чеговсе пятеро отправились в Скарсдейл, говоря без умолку. Из прежних врагов онивдруг превратились в друзей, став в одночасье единой семьей, и благодарить заэто они должны были Лиз. Она обладала замечательным талантом общения с самымиразными людьми. Вот и здесь, в машине, Берни заметил, как она и мать обменялисьмногозначительными взглядами по поводу очередного замечания Джейн. Он был оченьрад тому, что его родители приняли Лиз. До этих самых пор он был уверен, чтоничего подобного никогда не будет, но то обстоятельство, что его родителинеожиданно для самих себя стали дедушкой и бабушкой, придало делу стольнемыслимый оборот, что оставалось только поражаться.

— А у меня теперь такая же фамилия, как у вас! —гордо заявила девочка и, неожиданно посерьезнев, добавила:

— Ее говорить куда легче. Та, другая, у меня все никакне выходила.

Джейн широко улыбнулась, и бабушка тут же заметила, что унее не хватает зуба. Зуб этот выпал всего неделю назад. Джейн тут же сообщила,что зубная фея дала ей взамен целых пятьдесят центов.

— Пятьдесят центов? — поразилась Руфь. — Новедь всегда было десять!

— Это раньше так было, — снисходительно заметилаДжейн и, чмокнув бабушку в щеку, прошептала ей на ушко:

— Бабуля, я куплю тебе на них стаканчик мороженого.

Бабушкино сердце вмиг растаяло.

— Пока папа и мама будут кататься по Европам, мыскучать не будем.

Берни не мог не заметить того, что мать назвала его папой.Он вспомнил свой разговор с Лиз, в котором шла речь о его желании удочеритьДжейн.

— Как хочешь, — ответила тогда Лиз. —Официально ее отец бросил нас, поэтому мы вправе поступать как угодно. Но я несовсем понимаю, зачем тебе нужны все эти хлопоты, дорогой. Если уж она будетназываться твоим именем, оно станет и ее официальным именем — не так ли? Папойже она называет тебя едва ли не с самого начала.

Берни согласился с Лиз. Таскать Джейн по судам ему нискольконе хотелось.

Впервые за многие годы он остановился в родительском доме ибыл несказанно удивлен тем, что вместе с Лиз и Джейн он чувствовал себяпревосходно и здесь. Лиз помогла матери приготовить обед и убрать со стола. Ихслужанка заболела, и это, пожалуй, было единственным печальным обстоятельствомза все время пребывания в родительском доме. Впрочем, речь шла всего-навсего окосметической операции на большом пальце ноги, и поэтому печалиться былоособенно не о чем. Все были в прекрасном настроении. И все же, когда этой ночьюЛиз предложила Берни заняться любовью, он почувствовал себя не в своей тарелке.

— А если в комнату войдет моя мама? Лиз прыснула сосмеху:

— Я выскочу за окно и буду, лежа на лужайке, ждать, покагоризонт не очистится.

— Ну что ж, тогда попробуем.

Он запустил руку под ночную рубашку Лиз, та же в ответ наего происки стала, смеясь, бороться с ним. В эту ночь они вели себя в постели,словно дети, — то и дело боролись друг с другом, шептались и заходилисьсмехом. Потом, когда они тихо разговаривали в темноте, Берни сказал Лиз, чтоона чудесным образом повлияла на его родителей.

— Ты себе не представляешь, какой была мать прежде!Клянусь, порой я просто ненавидел ее!

Говорить так под крышей материнского дома вряд ли стоило, ночто можно было поделать, если это было правдой.

— Думаю, причина не во мне. Кудесницей, о которой тыговоришь, была Джейн.

— Тогда уж лучше сказать так — вы обе приложили к этомуруку. — Он смотрел на освещенное светом луны лицо Лиз. — Ты самаязамечательная женщина на свете.

— А как же Изабель? — спросила Лиз, явно желавшаялишний раз подразнить его.

— Часов ты не крала — верно? Если что и прихватила, тотолько сердце…

— Да? Значит, вы серьезно ошибаетесь, мсье… Этого мнемало.

Она сказала это так, что Берни мигом понял ее и тут же вновьзаключил Лиз в объятия. У обоих было такое чувство, будто их медовый месяц уженачался. К счастью, Джейн в эту ночь к ним не пришла — в противном случае имбыло бы несдобровать. Рубашка Лиз исчезла где-то под кроватью, а Берни так ивовсе забыл захватить пижаму.

На следующее утро Берни и Лиз появились за столом вроскошных халатах. Руфь и Джейн были заняты производством апельсинового сока.

— Мы не сможем проводить вас в аэропорт, — сказалавдруг мать Берни, обменявшись с Джейн многозначительными взглядами. — Мыидем в мюзик-холл Радио-сити. У нас уже есть билеты.

— Сегодня самый первый день пасхального шоу! —радостно поддержала бабушку Джейн. Берни понимающе кивнул и, улыбнувшись,взглянул на Лиз. Мать знала, что делает. Она устроила все это только для того,чтобы Джейн не видела, как они улетают в Европу, и не проливала бы напрасныхслез. Лучшего нельзя было и желать. Они посадили Джейн и бабушку на поезд, чтосамо по себе было значительным событием. С дедушкой они должны были встретитьсявозле отеля «Плаза».