Иван Яковлевич гладил по голове расплакавшуюся Аллочку, которая прижималась к отцу, словно боясь остаться и без него тоже.

На обратном пути с вокзала Александр Григорьевич предложил отобедать у него, чтобы подольше побыть с внуками, пока они с отцом не уехали в Белогорку.

Проезжая мимо Александровского сада, старику показалось, что он увидел Мариэтту с каким-то офицером. Но зрение Александра Григорьевича давно потеряло остроту, поэтому он не был уверен, что не обознался.

XIII

Александр Григорьевич не ошибся. У Александровского сада он видел племянницу с Глебом, который, получив звание штабс-капитана, прибыл в отпуск в бушующий Петроград.

Было сложно найти более неуместное время для любви. Но никакой морок не мог встать на пути у юности и двух влюбленных сердец. Сумятица и беспорядок в целом даже играли Мариэтте на руку. В том хаосе уже никто на тайные венчания косо не смотрел. Тем не менее, Глеб долго пытался уговорить девушку соблюсти приличия. Он хотел просить ее руки, если не у отца, то хотя бы у брата. Но невеста была категорически против. Она была уверена, что сватовство закончится скандалом, после чего ее закроют дома, и тогда не видать им свадьбы в ближайшее время, как своих собственных ушей. В конце концов жених сдался. По заданию своей суженой он нашел им квартиру, куда Мариэтта решила переехать сразу после венчания. Ждать Глеба с фронта она планировала там.

Единственное в чем Мариэтта не могла себе отказать – это в прекрасном подвенечном платье. Она разузнала у знакомых адрес швейной мастерской, специализирующейся на подобных нарядах за разумные деньги. Это было сказочной удачей. Очевидно, когда гибнет страна, праздничные одежды не являются предметом первой необходимости.

Надо же было в этой мастерской девушке встретить Глафиру, которая была вынуждена устроиться на работу, чтобы хоть как-то прокормить себя, дочь и безбожно пьющего супруга. Столько лет прошло, а Глаша по-прежнему была удивительно привлекательной женщиной, приковывающей к себе взгляды не только мужчин, но и женщин.

– Вы меня не узнаете? – спросила Мариэтта, когда от нее отошла вторая портниха, которая снимала мерки.

Глафира отрицательно покачала головой. Казалось, ей даже не было любопытно, кто перед ней. Она склонилась над кружевом и была полностью поглощена работой.

– Я – Мариэтта, дочь Григория Григорьевича!

Глаша оторвалась от стежков и посмотрела на девушку.

– Мы виделись очень давно, я тогда еще была ребенком. Естественно, что вы меня не узнаете… Как дядя Митя? – Мариэтту разбирало любопытство – они ведь были безумно богаты, неужели можно вот так разориться в пух и прах? Вообще, родня всегда говорила про Глашу вполголоса. Ее окутывала какая-то страшно-неприличная тайна, что не могло не будоражить воображение.

– Он болен, – Глафире было стыдно признаться, что муж-пьяница проиграл в карты их огромное состояние: – А как Григорий Григорьевич?

Мариэтта побледнела. Знала ли Глафира об их семейных неурядицах и о том, что она уже два года, как не живет с отцом?

– Благодарю, все в порядке! – голос запаниковавшей девушки предательски дрогнул. Зачем она вообще заговорила с этой женщиной? Что, если та все расскажет Мите, а он отцу или братьям?

Перед уходом будущая невеста решила попросить Глафиру молчать об их встрече, наспех сочинив какую-то несуразную историю. В те времена и политики не гнушались сомнительных заявлений, которым как ни странно верили даже некоторые здравомыслящие люди. Так чего же было стыдиться молоденькой девушке? Главное было звучать уверенно.

– Признаюсь вам по секрету, они уже заказали мне подвенечный наряд за границей. Но вы же знаете их вкусы… Так давно не носят… Поэтому я здесь. Но и обижать их не хочу! Нужно время, чтобы их подготовить… если вас не затруднит, пусть мой визит сюда останется нашей с вами тайной. Я сама сознаюсь, как придет время.

Мариэтта улыбнулась своей самой светлой и искренней улыбкой, напомнив Глафире Григория Григорьевича.

Девица вела себя странно, но Глаша так уставала, что ей было не до выяснения причин. В конце концов, кем она была Глафире – так, седьмая вода на киселе. Мужнина родня. Где были все эти родственнички, когда он начал спиваться, когда спустил все деньги на свои греховные пристрастия и бездарные идеи?

Вымотанная Глафира вышла из мастерской в ночной сумрак и побрела домой. Периодически к ней цеплялись опьяненные не только свободой и вседозволенностью мужчины. Но Глашин отсутствующий вид, не обещающий веселого продолжения, отваживал большинство из них. Вдруг на ее беду из трактира вывалилась компания пьяных матросов, которых отрешенность Глафиры нисколько не смутила.

– Какая кралечка!

– Что это ты, малахольная, ночами бродишь? Мужичка себе ищешь?

– Озябла небось! Пойдем я тебя согрею!

Они окружили ее и с улюлюканьем стали тянуть в подворотню. Глафира и в хорошее время не умела выражать эмоции, а в тот миг она совсем оцепенела.

– Э, православные! Что творите? Почто мирных горожан третируете? – раздался бас за спиной у хулиганов, когда казалось, что насилия Глаше не избежать.

XIV

Матросы обернулись и увидели верзилу под два метра ростом, держащего наготове револьвер. По смешанной одежде было совершенно невозможно сказать, был ли это солдат, младший офицер, полицейский или кто-то еще. С полной уверенностью можно было заключить лишь одно – товарищ был настроен решительно.

– Давай проваливай! – больше для проформы огрызнулся было на него один из матросов.

Тогда Глашин заступник сделал предупредительный выстрел в воздух. Тот же матрос достал свой револьвер, но вступать в перестрелку посчитал неразумным. Противник ловко обращался с оружием и, похоже, был трезв, что давало ему очевидное преимущество.

– Да забирай! Чай не одна баба в Петрограде, – пьяная компания поспешила ретироваться.

– Айда, провожу тебя. А то – неровен час еще охочие до такой красоты найдутся! – спаситель подал Глафире руку и легко поднял ее с земли.

Глаша послушно шла рядом. Она молчала.

– А ты смелая! – не унимался герой: – Даже не пискнула!

Уже около дома под одиноким неразбитым фонарем солдат развернул Глафиру к себе лицом.

– Меня Климом кличут. А тебя как? – спросил он, разглядывая спасенную женщину, красота которой в золотом свете фонаря приобретала какой-то сказочный флер.

– Глафира Петровна… – почти прошептала Глаша. Ей не хотелось стоять у дома с этим мужчиной. Митя мог увидеть их в окно и подумать Бог знает что.

– Ну вот, а то уж я думал – немая, – зычно захохотал богатырь: – Может, чаем угостишь спасителя?

Глаша опустила голову.

– Мужик что ль у тебя дома? – догадался Клим: – Чего ж он тебя одну ночью валандаться отпускает? Так и до беды недалеко. Я могу не всегда рядом оказаться. Ладно,