об исчезновении Лизы. Он ел себя поедом за то, что не отговорил супругу ехать на лечение или, по крайней мере, не отправился с ней. Еще этот постоянный немой укор в глазах тестя. Александр Григорьевич никогда не обвинял Фомина вслух, но Ивану Яковлевичу казалось, что тот тихо проклинает его. Когда в Белогорку, наконец, приехал следователь, стало еще хуже.

– А не могла Елизавета Григорьевна сбежать? – спросил дознаватель по-простому. В рабоче-крестьянской среде, выходцем из которой, вероятно, являлся милиционер, не придавалось большого значения деликатности.

– Что вы имеете в виду? – растерялся Иван Яковлевич.

– Не могла она, взять и уехать с полюбовником?

– Да что вы себе позволяете? – супруг Лизы пошел багровыми пятнами.

– Мы должны прорабатывать все версии… Вы же хотите, чтобы мы нашли вашу жену? – следователь пристально уставился на Фомина: – А какие у вас были отношения? Ссор не было перед ейной пропажей?

– Нет! К чему эти вопросы?

– Да всякое бывает… вот, к примеру, убьет дамочку муж ейный, а потом изображает, дескать она пропала.

– Увольте меня от этой несусветной чепухи! Сотни людей видели, как мы проводили ее на вокзал и посадили в поезд! Как бы я мог ее убить?

– Не знаю… не знаю пока… Да, мне нужно досмотреть ее вещи и личные письма.

– Возмутительно! Но, полагаю, мои протесты вас не остановят. Ступайте, обыскивайте! Ее комната наверху. Там все так, как она оставила перед отъездом.

Следователь перерыл комнату Лизы, забрал несколько ее писем и уехал.

Иван Яковлевич, в ком до того дня все еще теплилась надежда, что Лиза найдется, вдруг ясно осознал, что супруга сгинула, и они никогда больше не увидятся. Этот беспардонный следователь очевидно ее не найдет. Да скорее всего и искать не станет. После визита этого упыря у Фомина осталось мерзкое ощущение. Да, он винил себя в исчезновении Лизы, но никакого отношения к этому он не имел. Противно было даже думать, что кто-то мог подозревать его.

Фомин собрал детей и отвез Александру Григорьевичу, сославшись, что у него срочные дела. Вернувшись в Белогорку, Иван Яковлевич влил в себя изрядное количество коньяка и водки, зарядил пистолет и выстрелил себе в висок.

VI

Вслед за июльским мятежом анархистов и большевиков последовала реакция правых. В августе началось Корниловское выступление, задачей которого было установление военной диктатуры. Многие люди, настрадавшись от бездействия некомпетентного, беззубого правительства, искренне приветствовали Корниловский мятеж. Для того, чтобы хоть как-то начать налаживать жизнь, необходима была твердая рука.

Вера Федоровна надеялась, что это заставит Гришу встрепенуться. Но к ее удивлению, выступлением генерала Григорий не впечатлился. Он считал Корнилова предателем. Генерал, который посмел взять под арест царскую семью, не вызывал у него теплых чувств. Да, Лавр Георгиевич был деликатен при аресте, не позволил никаких оскорбительных или унизительных действий по отношению к императрице, что она, как известно, оценила. Тем не менее, Гриша не мог уважать офицера, который вместо ареста должен был положить жизнь, чтобы защитить монарха и его семью. По мнению Елисеева, предавший раз, предаст еще. Собственно, если отбросить эмоции, так оно и было – сначала Лавр Георгиевич отрекся от присяги Государю, теперь восстал против Керенского, который, кстати, совсем недавно назначил его верховным главнокомандующим. И все же, многие Корнилову симпатизировали. Наевшись вдоволь хаоса и анархии, люди изголодались по порядку. Мятеж Корнилова имел все шансы на успех, но Керенский прибегнул к помощи большевистских агитаторов и скоро солдаты в восставших частях побросали оружие. Корнилов был арестован генералом Алексеевым, тем самым, который сыграл одну из ключевых ролей в отречении Николая II. Алексеев оправдывал свой поступок попыткой сохранить Лавру Георгиевичу и остальным корниловцам жизнь. Мятежный генерал, тем не менее, порыв этот не оценил и позже на Дону припоминал позорный проступок Алексееву. В отличие от Корнилова, государыня за свой арест зла на Лавра Георгиевича не держала и даже говорила, что была благодарна, что именно он исполнил этот приказ Временного правительства. Способность к смирению и прощению даруется не всем. Елисееву было интересно, понял ли Лавр Гаврилович уроки вселенной? Соотнес ли такие разные и в чем-то такие похожие аресты? Говорили, генерал раскаивался, что ему пришлось взять под стражу семью Николая II, но по большому счету для мира и человечества неважны наши чувства, важны действия.

А судьба продолжала плести затейливые кружева судеб.

Григорий в силу своей интуиции острее остальных чувствовал, как надежды на нормальную жизнь испаряются с каждым днем каплями летнего дождя на иссушенной зноем, потрескавшейся земле. Россия еще не испила свою чашу страданий до дна. Мрак, который постепенно, с каждым поворотным моментом, определяющим судьбу, надвигался на страну, расправив свой черный плащ с кровавым подбоем. Смерть зловонием разлагающейся плоти уже дышала в измученные лица россиян. Костлявая снова крутилась на пороге семьи Елисеевых. Знакомые сообщили Григорию про исчезновение племянницы и самоубийство ее мужа. Он знал Лизу с рождения и был в таком шоке от леденящих душу новостей, что, забыв гордость и обиду, попытался дозвониться до Александра. Он хотел лишь выразить соболезнования и предложить любую необходимую помощь. Безуспешно. Тогда Гриша окончательно осознал, если бы брат был настроен наладить общение, он бы перезвонил или нашел другой способ дать понять, что готов восстановить взаимоотношения. Раз даже в таком горе он не желал пожать протянутую руку, это означало лишь одно – брата у Григория больше не было.

VII

Родственники, которые объединились на Песочной, чтобы вместе пережить уход Марии Андреевны, постепенно начинали разъезжаться по разным квартирам. После того, как Мариэтта сбежала к новоиспеченному мужу, уже и сам Сергей решил, что можно им с Верочкой и сыном пожить отдельно. Они переехали в квартиру на Большом проспекте Петроградской стороны. Переезд тем паче был к месту, поскольку Вера снова ждала ребенка. Манефу тоже пришлось взять с собой. Старушка не желала жить ни с кем, кроме Сережи или Гули, а Григорий Григорьевич младший все еще был на фронте.

Несмотря на желание немного обособиться, Сережа старался не оставлять своего дядю, который той весной лишился и супруги, и единственной дочери. Казалось, старик не сошел с ума только из-за своих внуков, которые после самоубийства отца жили с ним. Удивительно, как человек, вообще, мог пережить все одномоментно свалившиеся на него страшные беды. Сергей устроил в части дядиной квартиры Университетский клуб. Общение с людьми, казалось, должно хоть немного отвлекать старика. Несмотря на смутное, голодное время, в клубе регулярно собирались друзья и единомышленники из университета, которые приводили с собой интересных гостей – знаменитых художников и