Белая Kia Stinger стоит с заведенным двигателем всего в двадцати шагах от меня. Это крохотное мгновение перед тем, как я поднимаю взгляд на место водителя, грозит разорвать сердце, полное кричащей и искрящейся надежды.

Не знаю, к чему я была готова больше: к тому, что это просто такая же машина, или…

Что это правда он.

Оуэн выходит из машины и машет мне рукой с той самой обезоруживающей улыбкой. И мне тут же вспоминается похожая улыбка, мелькавшая на его губах в аэропорту несколько дней назад. Теперь она понятна мне чуть лучше.

Похоже, все действительно было под контролем. Оуэн уже тогда знал, что вернется в Детройт. Знал, что мы снова встретимся совсем скоро.

Поэтому, едва преодолев на ватных ногах эти двадцать шагов, я тут же выпаливаю:

– Почему ты сразу не сказал, что вернешься?..

На лице Оуэна читается растерянность, весьма редкое для него выражение. Мое сердце колотится, пока я разглядываю черты его лица, обычно дерзкие, но теперь кажущиеся смущенными.

– А тебе это было нужно? – тихо спрашивает Оуэн, смотря в глаза. – Я подумал, ты разозлишься на мое очередное появление, сталкером назовешь или чего хуже, хах… – Он немного нервно зачесывает волосы назад, погрузив в них пальцы. – Короче, я был уверен, что ты отвергнешь мою помощь.

Я кошусь на салон белой Stinger, на задних сиденьях которой покоятся пакеты из популярного супермаркета, полные продуктов. И как он только догадался, что я решу отказаться от денег Карла и попробую начать все с нуля?.. Кажется, Оуэн успел узнать меня лучше, чем я знаю саму себя.

– Помощь – отвергну, – безапелляционно киваю я. А потом приближаюсь на один, последний шаг, и шепотом добавляю: – А тебя – ни за что.

Во взгляде Оуэна я успеваю заметить удивление, облегчение и радость, прежде чем он закрывает глаза и отвечает на мой поцелуй смело, открыто и искренне. Он обхватывает меня крепкими руками, немного сжимая, и, прижавшись к нему целиком, я чувствую эхо такого же бешеного сердцебиения.

В это мгновение осознаю, что любые переживания и даже самая страшная тишина мне по плечу.

Оуэн

Я выиграл эту жизнь.

Сорвал джекпот.

Получил карт-бланш.

Просто нагнул к черту.

Да все, что угодно, я просто чертовски счастлив в момент, когда целую Делайлу снова. Даже в самых смелых представлениях о ближайшем будущем я не смел надеяться, что она не прогонит меня взашей после моего очередного появления. Почему-то я был твердо уверен, что она нуждалась в утешении только в день своего рождения, но ничего более за этим не стоит, и у меня по-прежнему нет права к ней приближаться. Особенно теперь, когда работой оправдать подобные поступки не получится.

И сейчас, стоя перед Делайлой и сжимая ее в своих объятиях, мне хочется смеяться от распирающей радости. Я не хочу ни о чем думать, не хочу давать определения тому, что происходит. Мне просто хорошо. Хорошо от того, что она позволяет мне находиться рядом. Прекрасно от того, что она, похоже, тоже хочет этого.

Эта мысль окрыляет меня, как мощная порция энергетика. Я довожу Делайлу до дома, уговариваю взять хотя бы одну сумку с продуктами, поскольку я их и так уже купил. Аргументирую, что в случае ее отказа мне придется просто все выбросить, и – о чудо! – Делайла соглашается оставить их у себя. Но сурово заявляет, что в таком случае я обязан остаться на обед и съесть как можно больше.

Я едва писку не даю на радостях, лишь чудом сдерживаю мину серьезного, взрослого мужика и просто с улыбкой киваю.

Этот день становится одним из лучших за последнее время. Атмосфера между мной и Делайлой полна уюта, непринужденности, наши взаимодействия естественны и будто даже привычны. Из наших долгих разговоров я составляю примерную картину того, как обстоят дела Делайлы сейчас.

Она полностью отказалась от финансовой поддержки со стороны Карла Мерфи – ожидаемо и удивительно одновременно. Не знаю, как бы я поступил на ее месте, не знаю, смог бы вот так взять и отказаться от привычного образа беспечной жизни, главной проблемой в которой была бы скука. Это тяжелее, чем кажется. Не так сложно разорвать контакты и сжечь мосты, куда сложнее выдержать эту новую жизнь, чтобы не сорваться и не вернуться к прежней. И я жутко горжусь Делайлой за то, что она по крайней мере решилась на все это.

Дэй устроилась на работу, чтобы покрывать текущие расходы на жилье и еду. Насколько я понял, этот дом в Детройте достался ей от матери, а значит, забрать это жилище в качестве наказания за бунт Мерфи не сможет. Хоть какой-то фундамент.

Можно сказать, Делайла смело ворвалась в жизнь, в которой нет богатых родственников и подстеленной соломы на каждом углу. И хоть ей еще только предстоит понемногу вкушать всю разницу между привычной и самостоятельной жизнью. Она справляется куда лучше, чем я мог ожидать. Видно, что ей приходится нелегко. И все же… она держится. Не думает поворачивать назад. Не думает возвращаться. Не думает сдаваться.

И это достойно моего восхищения.

Как бы я ни пытался предложить Делайле новую помощь, она стойко и решительно отказывается. И я понимаю почему. В одном из наших бесконечных разговоров нахожу тому подтверждение.

– Толку от моего решения, если я просто прыгну с одной шеи на другую? – меланхолично произносит Делайла. – Я хочу доказать прежде всего самой себе, что все еще способна позаботиться о себе самостоятельно, жить, как все. Быть в порядке. – Делайла с тихим вздохом ставит кружку с кофе на стол и в бессознательном жесте протирает с его поверхности невидимую пыль. – А еще не хочу, чтобы он думал, будто бы я разрушила все связи с ним, как только появилась возможность жить за чей-то другой счет, понимаешь?

– Вполне. Но не все ли равно, что Карл думает о тебе?

Делайла меланхолично пожимает плечами.

– Возможно. Но мне не все равно, что думаю о себе я.

С ответом я не нахожусь, вынужденный признать поражение. На самом деле мне безумно нравятся наши мягкие словесные перепалки и пикировки. Делайла всегда находит, чем парировать, и любая беседа с ней вызывает во мне жгучий интерес. Никогда не слыл человеком разговорчивым, но, черт возьми, в последнее время я испытываю прямо-таки острую необходимость в общении с Делайлой, причем абсолютно не важно, какие темы будут затронуты.

На протяжении этих дней время от времени