– Интуиция, – усмехается Оуэн, переводя рычаг трансмиссии в режим «Драйв». – Честно говоря, я взял то, что показалось лучшим вариантом. Рад, что угадал.

Я украдкой опускаю взгляд на его стакан. Судя по запаху, себе Оуэн взял простой строгий эспрессо. Меня вдруг охватывает вялая тревога: он наверняка очень устал, раз балуется таким крепким кофе. Трудно представить, что такой напиток можно любить от чистого сердца.

Между нами царит уютное молчание, заполняемое тихой музыкой радио. Когда мы останавливаемся на светофоре очередного перекрестка, Оуэн опирается локтем на водительскую дверь, подпирая голову, и поворачивает ее ко мне.

– Знаю, это не мое дело… но, может, объяснишь, что случилось?

Странно, но, несмотря на ком в горле, я нахожу в себе силы скупо и кратко пересказать все, что произошло. Оуэн слушает молча, не перебивая, и только вид его становится все угрюмее. Однако когда мой тихий рассказ доходит до эпизода с побегом, Оуэн улыбается уголком губ. Я опускаю на него мрачный взгляд, а он смотрит мне в глаза без всякого стыда за свою усмешку.

– Горжусь тобой, – произносит он внезапно. Поймав мой пристальный взгляд, требующий пояснений, Оуэн улыбается мягче. – Рад, что ты… что ты теперь здесь. Рад, что ты сбежала, вырвалась. Это сильный поступок.

– А мне казалось, что наоборот: слабый, инфантильный, детский даже…

– Чушь.

Я не нахожу, что ответить, лишь испытываю капельку странного тепла. Между нами снова воцаряется молчание, каждый оказывается погружен в свои мысли. Мне вдруг думается, что я чувствую себя в полной безопасности. Как забавно… особенно если учесть, как прошло наше знакомство.

– Куда мы теперь? – решаю я проявить хоть какой-то интерес к ближайшему будущему.

– Праздновать твой день рождения, – спокойно отвечает мне Оуэн.

Мое сердце обрывается где-то в груди, словно вовсе останавливается на секунду, чтобы трепетно забиться с новой силой.

Конечно, в этом нет ничего удивительного: информацию о дате моего рождения можно найти в многочисленных статьях, и все же… Оуэн единственный, кто сегодня об этом вспомнил.

И единственный, кто поздравил меня с днем рождения, когда мы стояли перед входом в местный парк аттракционов. Я не могу перестать улыбаться, стоя под яркой неоновой вывеской и разглядывая ее. Оуэн кивает в сторону аттракционов, которые видно даже со входа.

– Вперед. Восполним пробелы нормального детства.

Он не уточняет чьего. Но смею предположить, что Оуэн говорит не только про меня.

Когда Паркер уверенным шагом направляется к экстремальным аттракционам, я начинаю замедлять шаг и практически полностью останавливаюсь. Не слушая мои несерьезные возмущения и пресекая попытки уйти обратно к машине, Оуэн продолжает целенаправленно идти вперед. По дороге он останавливается у фургончика с сахарной ватой, чтобы демонстративно вручить ее мне. Он коршуном наблюдает за тем, чтобы я съела угощение до конца.

Почему-то все это искренне смешит меня, несмотря на общее подавленное состояние. Оуэн, наблюдая за мной, довольно улыбается, будто в этом и был весь смысл его действий.

Заезд на русских горках срывает с меня последние остатки апатии. Это было безумно страшно и одновременно весело благодаря Оуэну, на котором весь заезд не было лица от ужаса. Это было особенно забавно с учетом того, с каким титаническим спокойствием и уверенностью Паркер подходил к этому аттракциону.

Теперь Оуэн уже несколько минут опирается о невысокое ограждение и пытается мысленно уговорить вестибулярный аппарат не позорить его еще больше. Я тихо хихикаю, стоя рядом и держа в руках два стакана с холодным лимонадом. Оуэн поднимает на меня взгляд и улыбается через силу, сопротивляясь тошноте.

И все равно искренне.

За следующие полтора часа мы успеваем прокатиться еще на семи аттракционах, обойдя почти весь парк. Сильнее всего в моей памяти и сердце откладывается поездка на колесе обозрения, где мы оба вели себя как настоящие подростки: фотографировали друг друга с забавными рожицами, смеялись и подолгу любовались видом ночного Вашингтона. Несмотря на то что я не люблю этот город, сегодня он выглядит по-своему красиво. Я даже не так сильно сетую на то, что свой день рождения провожу здесь, а не дома. Меня удивляет то легкое, воодушевленное состояние, в которое охотно погружаюсь. Еще два часа назад я была уверена, что не способна на такие искренние и прекрасные эмоции после того, что произошло.

А может, дело в человеке рядом. Всего одном, но заменяющем мне и место, и всех остальных людей, которых я хотела бы видеть в этот день.

Глава 11: Обреченные

Оуэн

Она просто смотрит в небо, на далекие редкие звезды, едва видимые сквозь завесу городского освещения. Молчит, едва заметно улыбаясь. А я, как покоренный идиот, не могу перестать смотреть на нее.

Делайла, заметив мой взгляд, улыбается и поворачивается ко мне. Я обреченно наблюдаю, как яркие отблески играют в ее светлых, стальных глазах. Так отражаются огни парка аттракционов, недалеко от которого мы стоим, допивая какой-то приторный, слишком газированный лимонад. Впрочем, сейчас этот напиток кажется мне лучшим.

Раньше я думал, что мир Делайлы – это вызывающая роскошь и светская жизнь, усеянная светом хрустальных люстр и неоновых декораций. Сегодня я особенно остро ощутил, что это полная чушь. Ее истинный внутренний мир скрыт слишком глубоко, спрятан даже от нее и неумолимо похож на мой. Он полон азарта и чертовой внутренней силы, толкающей к новым вызовам самой себе. Он полон огня, который она едва сама не потушила за эти годы.

Она сама полная огня. И мне чертовски это нравится.

Допив лимонад, Делайла облизывает губы. Кажется, неосознанно, просто по привычке, чтобы стереть с них липкое ощущение. И я не понимаю, почему мне так тяжело отвести от этого взгляд. Еще немного, и сам начну считать себя извращенцем.

– Все нормально? – спрашивает она, заметив мой ступор.

– Ага, – совершенно по-идиотски отвечаю я.

Насколько глупо выглядит то, что я все еще ношу маску самоуверенности и полного контроля ситуации? У меня нет ничего из этого.

В глазах Делайлы я вдруг замечаю отголосок веселья – такого живого, искреннего. И тут же у меня самого неожиданно екает где-то в животе от одного только вида этих озорных глаз. Чувствую себя так, словно выиграл в лотерею лишь потому, что смог развеселить ее в такой непростой день. Будто завершил сложную миссию, сорвал куш, ограбил швейцарский банк.

Наверное, где-то в этот самый момент я начинаю понимать, что обречен.

Просто катастрофически обречен.

Такая странная чудесная ночь. Мы бродим по