— Некогда.

— Впрочем, я слышала. Папа говорил… вы живете совсем отшельником. Много читаете и работаете. Степан Ильич от вас в восторге. Говорит, что вы незаменимый работник…

— Надеюсь… Ну, и Павлищев зато пользуется этим. Не оставляет без работы, — усмехнулся Марк.

— Он и сам много работает?

— Работает, надо сказать правду. И наверное доработается до министра. Вы его давно видели? — неожиданно спросил Марк.

— Сегодня. Он у нас обедал! — проговорила Ксения.

— Степан Ильич, кажется, часто у вас бывает?

— Да, часто, — промолвила Ксения, невольно почему-то краснея. — Отчего вы об этом спрашиваете?

— Так… к слову пришлось.

— А вам Павлищев правится?

— Умный человек, — ответил сдержанно Марк.

— Только умный?..

— Это — главное, надеюсь…

— Ну, не совсем… Ум еще не все… Он и добрый, и честный человек. — не без горячности прибавила Ксения. — Не правда ли?

— Зачем же вы спрашиваете меня, если имеете свое мнение? — спросил, смеясь, Марк.

— Вы разве не согласны со мной?

— Не в том дело… Положим даже, согласен, но не все ли вам-то равно, что другие думают…

— Я не такая самонадеянная, как вы, и не считаю себя непогрешимой.

— А я никогда не ставлю баллов людям за поведение… Каждый хорош или дурен по-своему…

— А по вашему мнению каков он? — допытывалась Ксения.

— Будет отличным мужем! — проговорил Марк:

— Почему именно мужем? — изумилась Ксения и снова покраснела…

— Да разве он еще не сделал вам предложения?

— Разве он должен был его сделать именно мне?

— А то как же… Наверное сделает… Точно это секрет, что вы нравитесь Степану Ильичу…

— Допустим, что и так. Предположим даже, что он уже сделал предложение… Вы как думаете: приняла я его?

— Отчего же нет? Степан Ильич умен, блестящ, красив, в него можно влюбиться… Впереди слава и власть…

— И вы, например, одобрили бы такой брак? — шутливо допрашивала Ксения.

— Вполне! — отвечал Марк.

Этот ответ не был особенно приятным для Ксении. Ей бы хотелось, чтобы Марк, если не прямо, то каким-нибудь намеком высказался против. Ужели он в самом деле думает, что она влюблена в Павлищева, что она может в него влюбиться?…

И она кинула:

— Если б даже ни с той, ни с другой стороны не было настоящей любви?

— Любовь — понятие относительное, Ксения Васильевна.

— У вас, кажется, все относительное.

— Да так оно и есть в жизни… Да и вообще я профан по этой части! — добавил Марк.

— То-есть, никогда не любили?

— Нет еще.

— И не бывали влюблены?

Марк подумал, как бы желая дать точный и добросовестный ответ, и проговорил:

— Кажется, нет…

— Странный вы, однако, молодой человек… Право, очень странный и любопытный, — протянула Ксения и пристально долгим взглядом посмотрела на Марка, словно бы желая прочесть на этом молодом, дьявольски красивом и бесстрастном лице: правду ли он говорит, или рисуется своей неуязвимостью. Но лицо Марка, казалось, не лгало. Да и к чему Марку было лгать перед ней… Ведь она ему, видимо, ни капельки не нравится.

И со свойственным женщинам инстинктом кокетливости, она с самой чарующей улыбкой спросила:

— И никогда не пробовали влюбляться?

— Зачем?

Ксения рассмеялась.

— Вот вопрос! Разве спрашивают — зачем? Просто влюбляются, и дело с концом…

— А после?

— Женятся…

— И плодят нищих?.. И устраивают вместо жизни каторгу… Насмотрелся я, Ксения Васильевна, на эти «домашние очаги», знаю я изнанку этих «идиллий».

— Однако, вы мрачно смотрите на жизнь…

— Не особенно весело…

— И что ж… Никогда не женитесь.

— Не знаю… Если, как вы говорите, воспылаю к кому-нибудь страстью и буду иметь возможность содержать прилично семью, — тогда женюсь…

— Мы вас женим, непременно женим, родной мой Марк Евграфович, — весело проговорил Трифонов, входя в гостиную. — Очень рад вас видеть, очень рад! — продолжал Василии Захарович, крепко пожимая руку Марка. — И найдем вам прекрасную невесту… Нечего-то вам схимником жить… Ну, как поживаете? И не стыдно совсем забыть приятеля?.. Ведь знаете, как я вас уважаю и люблю… Ну, а теперь поздравляйте и меня, и Сюшу… Она вам, видно, не сообщила новости…

— Нет…

— Выходит замуж за вашего начальника, — за милого Степана Ильича…

Марк поздравил Трифонова, поздравил Ксению и, просидев с час, стал прощаться.

— Надеюсь, мы теперь не будем встречаться врагами? — сказала ему на прощанье Ксения:- и вы будете навещать не одного папу, а и меня тоже? С вами любопытно болтать.

И, пожимая Марку руку, подарила его ласковым взглядом своих слегка прищуренных глаз.

XVII

Марк стал бывать у Трифоновых чаще. Заходил он раза два в неделю по вечерам, когда Павлищева там не было, и он не мог быть лишним. Павлищев теперь почти каждый день обедал у Трифоновых и, просидев час — другой у Ксении, обыкновенно уезжал, ссылаясь на работу, и Ксения его не удерживала, чем он был очень доволен. Признаться, ему было скучновато вести с Ксенией одни «умные разговоры», которые она начинала, тем более, что они даже не разнообразились флиртом. В качестве жениха он рассчитывал на него, находя, что после хорошего обеда такой десерт весьма недурен и скорее, чем всякие умные беседы, сблизит его с этою странною девушкой.

Но Ксения довольно холодно принимала его внезапные излияния, которыми он неожиданно прерывал разговор, и, избегая нежностей, снова продолжала какой-нибудь теоретический спор, советуя жениху для удобства пересесть с дивана на кресло и взглядывая, казалось, без всякого сочувствия на раскрасневшееся лицо и слегка замаслившиеся глаза его превосходительства.

И он, несколько сконфуженный и обиженный, с видом ошпаренного кота, стараясь, однако, сохранить чувство собственного достоинства, пересаживался в кресло и думал, как бы ему скорей улепетнуть, с соблюдением приличий жениха, желающего быть как можно более с невестой.

«Рыбий темперамент!» — думал про себя Павлищев, ограничиваясь лишь почтительными поцелуями рук, и приходил к заключению, что это не особенная беда для жены такого пожившего вивера, как он. Напротив, имеет даже свои выгоды для мира и спокойствия «семейного очага» и более гарантирует против увлечений ее в будущем. «Пусть себе разговаривает! Эти болтливые женщины гораздо спокойнее молчаливых и тихих!» — решил Павлищев, припоминая свою немалую практику в амурных делах.

И он уезжал нередко от Ксении прямо к Рогальской, с которой не прерывал совсем сношений, и у этой дамы, всегда гостеприимной, радушной и обворожительной, мужа которой никогда не было дома, проводил иногда веселые вечера, не пугаясь дорого стоящей благосклонности этой женщины. Миллион у него впереди. Можно и позволить себе эту роскошь на последних порах холостой жизни. После свадьбы он, конечно, остепенится и будет осторожнее. Слава Богу, какие-нибудь десять тысяч