– Хочу, – коротко ответил Дойл, предлагая Спарксу самому решать, что ему говорить и о чем умолчать.

– Лорд Николсон-младший привлек мое внимание тем, что в прошлом году продал большой участок семейных владений в Йоркшире втемную, не затрудняя себя знакомством с покупателем. Эта в общем-то обычная сделка, как впоследствии выяснилось, была чрезвычайно загадочной. Такое впечатление, что кто-то сделал все возможное, чтобы скрыть имя покупателя.

Спаркс помолчал, с видимым удовольствием наблюдая замешательство Дойла.

– Как бы вы отреагировали, узнав, что сделку с лордом Николсоном заключил не кто иной, как Маркус Макколей Драммонд?

– Я удивился бы, Джек.

– Я тоже был удивлен.

Как рассчитывал Спаркс, они действительно добрались до Фавершема еще до наступления ночи. Обозрев подходы к острову Шеппи, они прошли вверх по широкому рукаву, известному в этих местах под названием Свейл, затем поднялись по узкому каналу и бросили якорь в устричных заводях неподалеку от старого города.

Выпрыгнув в воду, Ларри подтолкнул шлюп к берегу. Затем он, прихватив сумки, вскарабкался по холму и исчез из виду. Собрав остальные вещи, Дойл и Спаркс последовали за ним. Наверху, у края обрыва, их поджидал экипаж, и не кто иной, как Барри, помогал братцу погрузить вещи. Дойл убедился, что отличить братьев практически невозможно, и только подойдя поближе, по шраму на щеке он узнал Барри. Наслаждаясь замешательством Дойла, Ларри представил Барри многоуважаемого доктора, словно эти два человека впервые видели друг друга.

В отличие от брата Барри был не болтлив, скорее наоборот, но неуемная говорливость Ларри как будто компенсировала невозможность вытянуть из Барри даже пару слов. Пробыв в обществе братьев совсем немного, Дойл подумал, что его весьма прохладное отношение к ним заметно потеплело; открытый характер Ларри и его добродушие сыграли в этой перемене свою роль.

Единственное, Дойл не мог представить, что угрюмый молчун Барри – заправский сердцеед, без особого труда покоряющий сердца представительниц слабого пола.

Сложив вещи в экипаж и подготовив все, что нужно для путешествия, Ларри самым дружеским образом распрощался с Дойлом и объявил, что отправляется по чрезвычайно важному делу. Барри занял место возницы. Дойл и Спаркс уселись в экипаж; лошадь тронула, и экипаж покатил по темной дороге.

– Куда отправился наш друг Ларри, если не секрет? – поинтересовался Дойл.

– Нам нужно замести следы, потом он направится в Лондон. Там есть для него кое-какая работа, – ответил Спаркс.

Казалось, что с наступлением ночи настроение его испортилось. Избегая смотреть на Дойла, Спаркс погрузился в глубокое раздумье – обсуждать что-либо с доктором он, по всей видимости, не желал. Дойл решил, что Спаркса лучше не трогать, и очень скоро задремал, убаюканный покачиванием экипажа.

Он пробудился от какого-то шума. Спаркса напротив не было. Пошарив рукой в кармане, Дойл достал часы: половина первого ночи.

В этот момент дверца экипажа распахнулась, и в проеме показался огромный дорожный ящик.

– Дойл, что вы сидите как пень. Помогите же! – услышал он голос Джека.

Вскочив с сиденья, Дойл помог втащить ящик внутрь. Спаркс захлопнул дверцу. Лицо его пылало, и, похоже, он был, как всегда, полон энергии.

– Как вы обычно проводите выходные, Дойл? Вы знакомы с этикетом? – весело спросил он.

– С чем знаком? – не понял Дойл.

– Я имею в виду, вы умеете быть, что называется, "приятным гостем"? Играть в бильярд, вести непринужденную беседу за столом и все такое…

– А какое это имеет отношение к…

– Мы будем в доме этого лорда в канун Нового года. Я хочу понять, насколько вы подготовлены к встрече со сливками общества.

– Я знаю, как пользоваться ножом и вилкой, если вы это имеете в виду, – обиженно проговорил Дойл.

– Ну-ну, не сердитесь, старина, – усмехнулся Спаркс. – Я думаю о том, какая роль вам подойдет больше. Чем меньше подозрений мы вызовем у лорда Николсона и его напыщенных гостей, тем лучше.

– И кого вы мне предлагаете сыграть? – хмыкнул Дойл.

– Либо хозяина, либо слугу, – ответил Спаркс, открывая ящик, в двух отделениях которого имелась одежда, необходимая для исполнения этих ролей.

– А почему нельзя быть просто врачом? – удивился Дойл, надеясь, что ему не придется менять привычки представителя среднего класса на нечто чуждое.

– Это яснее ясного, Дойл. Я подозреваю, что у ваших врагов есть масса причин поджидать вас в Топпинге. А вы, я думаю, не собираетесь раздавать там свои визитные карточки, приглядывая себе пациентов.

– Я все понял, – уныло произнес Дойл. – Вы предлагаете, чтобы мы прибыли туда инкогнито.

– Барона Эверетта Гасконь-Руж со слугой имеют честь пригласить… – Спаркс протянул Дойлу приглашение на новогодний вечер.

– Откуда у вас это? – удивленно спросил Дойл.

– Обычное факсимиле.

– А что, если туда решит прибыть настоящий Гасконь-Руж? – с сомнением покачал головой Дойл.

– Такого человека на свете не существует, – спокойно произнес Спаркс, несколько разочарованный тем, что его приятелю не хватило воображения.

– Ну разумеется, как же я не сообразил. Вы сами напечатали это приглашение. Естественно, я с вами, – кивнул Дойл.

– А я уже стал удивляться…

– Извините, Джек, спросонья я туго соображаю, – пробормотал, позевывая, Дойл. – Необходимо какое-то время, чтобы моя голова заработала как обычно.

– Ничего страшного, – ответил Спаркс, протягивая Дойлу платье слуги. – Надеюсь, что прислуга в Топпинге живет в приличных условиях.

– Послушайте, Джек, – заговорил Дойл. – Не думаете же вы на самом деле, что они не распознают этот маскарад? Я хочу сказать, что роль вашего слуги я постараюсь исполнить, но…

– Дойл, в домах, подобных Топпингу, никто не обращает внимания на прислугу. Вы смешиваетесь с остальными, словно всю жизнь только это и делали, – успокоил его Спаркс.

– А если меня все-таки заметят? Ваша внешность им, может быть, не так хорошо знакома, а меня они узнают тотчас же.

Спаркс не сводил с Дойл а пристального взгляда.

– Пожалуй, вы правы, – сказал он, пошарив рукой в ящике и вытаскивая оттуда бритву. – Мы попросим Барри немного поработать над вашим образом, и, думаю, вы сами себя не узнаете.

Дойл невольно закрыл руками предмет своей гордости – пышные ухоженные усы.

В канун Нового года в серый предрассветный час они въезжали в ворота, за которыми начиналась узкая прямая аллея, ведущая к особняку. По обеим сторонам аллеи росли величественные дубы, голые ветви которых переплетались в вышине, образуя ажурный свод. Одетый в чужое неудобное платье, Дойл погрузился в тяжелую дрему. Во сне его преследовали какие-то странные незнакомцы, среди которых почему-то оказалась королева Виктория: Дойл подал ей чай и, к своему ужасу, обнаружил в чайнике дохлую мышь; его захватили в плен какие-то зловещие призраки, пытали его, чуть не замучив до смерти. Дойл пробудился внезапно, весь в холодном поту, дрожа от страха.