— Я прекрасно понимаю тебя, Валя, как женщина женщину. Жаль было расставаться с такими дорогими шмотками. Но тут, как говорится, жадность фраера сгубила. Вещички-то принадлежали убитой тобой Галине, что я вполне могу доказать, предъявив их на опознание в магазин «Фламинго». И даже парик, который ты тоже оставила себе, имеет свой след: к коряге, которой ты оглушила свою лучшую подругу в лесопосадках, прицепился с него пучок волос. Их идентичность с париком, что находится сейчас в твоем доме, легко докажет экспертиза.

Ангельское личико Сластниковой стало покрываться красными пятнами, и она сделалась похожа на злобную кошку, готовящуюся к прыжку. Я это сразу почувствовала, а потому, когда она с воплем кинулась на меня, выставив вперед ногти, явно намереваясь попортить мне физиономию, быстро выставила ей навстречу свой правый кулак, на который и насадила ее нижнюю челюсть.

Валентина вновь очутилась возле окна, приземлившись на пятую точку. Я быстро достала из сумочки наручники и, пока та потряхивала головой, стараясь прийти в себя, пристегнула ее к трубе парового отопления.

— Ах ты, стерва! — выкрикнула она, искренне желая лягнуть меня ногой, но я ловко увернулась.

Медленным шагом я подошла к Михаилу и села рядом с ним. Он же находился в каком-то оцепенении.

— Ты, Миша, если хочешь, теперь можешь выпить. Все страшное уже позади, — дружески похлопала я его по коленке.

— Пожалуй, — выдохнул он, но остался на месте.

— А хочешь, я теперь расскажу тебе всю историю с начала до конца, — все так же игнорируя скулящую от беспомощности Сластникову, снова обратилась я к нему.

И хотя он ничего не ответил, все же начала рассказывать. Ну не могу я удержаться от мелкой пакости тем, кто ко мне относится неуважительно, кто кругом не прав, но считает себя умнее других.

— А дело было вот как. Жила-была на свете девочка Валя. И такая она была пригожая и хорошая, что, как ей самой казалось, достойна была гораздо большего, чем имела. Только доставалось все это «большее» почему-то не ей, а каким-то противным подружкам. И мужья-то у них не пьющие, и дом — полная чаша, и одеваются они шикарно. А она — бедная да разнесчастная совсем не по справедливости. И вот решила наша Валюша восстановить справедливость. Заполучила для начала себе в любовники мужа Галочки. Уже хорошо, насолила подружке. Только надо еще и другой насолить — Оленьке. И тогда Валечка купила такую же розовую помаду, как у Олечки, и тайком пачкала ею рубашки мужа Галочки. Для чего? Да для того, чтобы на ту свои грехи свалить, а заодно нашептать Галочке, что именно она — Олечка — и есть подлая разлучница.

— Замолчи! — выкрикнула Валентина, дергая наручники и пытаясь освободиться. — Заткнись немедленно! Миша! Да останови же ты ее! Помоги мне.

— О! Есть реакция. Значит, я все верно рассказываю, — снова похлопала я Михаила по коленке и продолжила: — А если что не так, Валя меня поправит. Ну так вот, этого нашей девочке все же показалось мало, и надумала она мужа Галочки — Рудика — к рукам прибрать. Но Рудик, будучи человеком интеллигентным и воспитанным, не мог ей в глаза сказать, что совсем не хочет на ней жениться, а потому, как я полагаю, сказал следующее: «Ты, Валюша, замужем, я женат. Мы с тобой вечными оковами связаны, и нет нам дороги, по которой мы бы могли вдвоем шагать». И поспешил с ней поскорее расстаться. Кстати, — изменила я интонацию, приняв серьезное выражение лица, — это как раз то, что может хоть как-то говорить в твою пользу, Валя. Рудик, конечно, свинтус и бабник. За то и поплатился. Но это все равно никак не оправдывает тебя в убийстве подруги.

Видимо, я и впрямь попала в точку, поскольку Валентина присмирела, а лишь тихонько лила слезы, вытирая их свободной от наручников рукой.

— И далее, — не унималась я, — девочка Валя, окрыленная такими словами, надумала извести со свету всех, кто мешал ее счастью. Услыхала она однажды интересную песенку и рассказала о том Галочке, которая на своего прекрасного мужа вечно жаловалась. Возможно, и кассету ей послушать дала. А потом и говорит: «Ты, Галочка, возьми, да и поступи так же, как в песне поется. А руку себе порежь вот в этом месте. Это я тебе как дипломированный врач советую. Ты-то институт бросила, тонкостей таких, наверное, не знаешь, а это все совсем не больно и не страшно. Зато муженек твой потом сто раз подумает, изменять тебе или нет. А я тебе во всем помогу. Поддержу тебя по-дружески». И насоветовала умная Валечка глупенькой Галочке еще много полезного. Как то: непременно купить себе новые вещи, чтоб ни одна душа про них не знала, снять дачу и скрываться там пару неделек, пока Рудика в милиции допрашивать будут. А потом вернуться домой и сказать, что в отпуске была, о котором от обиды никому сообщать не захотела. Подумала Галочка, подумала да и согласилась. А Валечке только того и надо было. Взяла она у своего нерадивого муженька именную бритву и кроссовку его и поехала Галочку на временное место жительства провожать. Когда по посадкам шли, она ее дубиной по головушке огрела, горло мужниной бритвой перерезала, кроссовку его в лужу крови окунула, прихватила с собой Галочкины вещички, не пропадать же добру, и домой возвернулась. Только вот просчиталась немного. Труп-то не сразу обнаружили, а потому не смогли точное время смерти определить, на которое, как она полагала, у Рудика алиби будет.

Остановив свой рассказ на этом месте, я обратилась к Валентине:

— А как ты его алиби просчитала? Знала, что ли, от Галины, что Мальвина Васильевна в девять утра уже дома будет? Или ты об этом вообще не заботилась, полагая, что в убийстве по-любому Михаила обвинят?

— С-с-сучка, — только и прошипела в ответ Сластникова.

— Ну, значит, просчитала и это, — сделала я вывод, усмехнувшись. — А когда все наперекосяк пошло, когда все твои алиби, которые ты для Рудика заготовила, не прошли и его из милиции никак отпускать не хотели, ты запаниковала. Но вот радость-то — я появилась, которая его, как ты подумала, обязательно вытащит. Вот я и вытащила. Тут и сказке конец.

— Да? А если я скажу, что вещички эти мне Мишка подарил? Тогда что? — с вызовом выкрикнула Валентина, хватаясь за соломинку, которая, если честно сказать, окажись в руках достойного адвоката, могла бы ее спасти.

— На это у меня свой козырь имеется, Валюша, — парировала я. — Миша, дай-ка сюда зарубежную вещицу.

Он немного привстал и вынул из кармана магнитофон, который до сих пор стоял на записи.

— А как тебе это, Валь? — Я взвесила его на ладони, затем немного перемотала назад ленту и включила на воспроизведение.

Услышав собственный голос и поняв, в чем дело, Валентина снова задергалась и запричитала:

— Гадина! Гадина! Я все равно скажу, что все на базаре купила! Скажу, что Мишка ее убил!

— Ну, ты… Сейчас ты у меня договоришься! — гаркнул Михаил, вскочив на ноги.

Я едва успела его остановить, схватив и дернув за футболку. Он мягко приземлился на место.

— Спокойствие, Миша, только спокойствие! Не надо себе причинять вред. А у меня, Валя, еще один козырь имеется. Как раз на случай, если ты хочешь заявить, что вещи на базаре купила, как тут записано, — постучала я ноготком по магнитофону. — Ключи. Ключи от дачи, которую сняла Галина. Они там в ее косметичке, в потайном кармашке, который ты не заметила. Их ты тоже на базаре купила?