не на государственные еврейские училища или русские гимназии. Почти во всех школах немецкий был обязательным предметом. Французский преподавался в качестве либо обязательного, либо факультативного предмета, наряду с музыкой и танцами. В некоторых школах также изучали польский, но только в северной части черты оседлости и только до Второго польского восстания 1863 года[192]. География, история и естественные науки были большой редкостью.

Рукоделье

Самым важным отличием женских еврейских школ от мужских было обучение ручному труду. На раннем этапе в частных женских еврейских училищах «женские рукоделия» часто предлагали в качестве факультатива, раз в неделю или во второй половине дня. О том, что это считалось второстепенной частью программы, говорит тот факт, что во многих школах за обучение рукоделию взимали дополнительную плату[193]. Эти занятия были вынесены за рамки академической программы, однако предлагались повсеместно, притом что мальчики-евреи, учившиеся в хедере и казенных еврейских училищах, ремесел не изучали[194]. Описывая частное еврейское женское училище в Кишиневе, маскил А.-Б. Готтлобер (1810–1899) напрямую говорит о том, что за исключением рукоделия и музыки все предметы в нем совпадают с теми, которые предлагаются в общеобразовательных учебных заведениях [Gottlober 1976: 165].

Со временем рукоделие стало более значимой частью образовательной программы для еврейских девочек. После 1857 года я не нашла ни одного учебного плана, в рамках которого за рукоделие требовали бы дополнительную плату. Более того, количество посвященных ему часов постепенно увеличивалось. Уже в 1850 году в одном училище на Закон Божий отводилось два часа в неделю, на русский язык – три, а на рукоделие – четыре[195]. В училище, которое открылось в 1857 году, предлагали шесть часов иврита, пять русского и десять – рукоделия[196].

Причины этих перемен и дальнейшее их направление подробно рассмотрены в восьмой главе. Пока для нас важно то, что почти все девочки-еврейки так или иначе обучались ручному труду. В отличие от музыки и танцев, которые предлагались факультативно и в основном дочерям состоятельных людей, обучение рукоделью стало почти повсеместным. Судя по всему, предполагалось, что, вне зависимости от их социально-экономического положения, девочки должны уметь что-то делать руками.

Заключение

На протяжении второй половины XIX века частные женские еврейские училища прирастали не только числом, но и объемом программы. Притом что в каждой школе существовали собственный уклад и методика, материал этой главы однозначно показывает, что частные школы обменивались опытом, отслеживали и внедряли новые образовательные методы. Самой примечательной тенденцией представляется все большее внимание к преподаванию иврита и рукоделия.

Впрочем, двумя этими предметами дело не ограничивалось. В целом на протяжении XIX века училища превратились из довольно скромных заведений с ограниченным количеством учебных часов и набором предлагаемых предметов в куда более амбициозные и структурированные. Как мы видели, училище Переля поначалу предлагало двухгодичное обучение и идиш вместо иврита. Со временем программа стала трехгодичной, расширился набор предметов, идиш сменился ивритом. Пусть некоторые школы и не меняли свою программу, но в целом наблюдалась тенденция к экспериментам и расширению.

В книге «Еврейки читают» Паруш выдвигает неожиданный аргумент: на индивидуальном уровне у евреек было больше свободы в получении образования, чем у евреев. Паруш называет это явление «преимуществами маргинальности». Представленные в этой главе сведения наводят на мысль о том, что ее теорию можно распространить и на уровень коллектива. Если мальчики-евреи продолжали учиться в неизменных хедерах или ходили в новые казенные училища с их негибкой системой, то девочки-еврейки стали участницами динамичного образовательного эксперимента. В силу своей маргинальности женские еврейские школы были куда больше открыты для маневра и новаторства.

Конструкт Паруш привлекателен, в частности, и в силу новизны ее взгляда. Маргинальность принято считать понятием негативным, но в данном случае она переосмыслена как преимущество. Так, поскольку женские еврейские училища меньше подвергались надзору со стороны общины или государства, успеха они смогли добиться именно в силу этого отсутствия интереса к их деятельности. Если мужские еврейские учебные заведения находились под строгим контролем, то частные еврейские женские школы могли позволить себе эволюцию и эксперименты.

Что же касается индивидуального уровня, то, как будет показано в следующей главе, оценить, как отразилось образование на конкретных судьбах, куда более сложно. В своей недавней статье касательно использования учебников в Израиле Д. Порат показывает, насколько разнообразно, замысловато и даже противоречиво небольшая группа читателей может трактовать короткий исторический текст. Альтернативные прочтения обусловлены, в частности, политическими представлениями, языком и фоновой информацией [Porat 2006]. Учебники и учебные программы даже не могут дать нам полного представления о том, как проходили занятия, не говоря уже о том, чтобы отобразить восприятие материала отдельными учащимися. Однако, как указывает Б. Джейкобс, учебная программа – это не только культура, но и исторический показатель [Jacobs 2005: 35]. Эволюция учебных программ и количества учебных часов отражает в себе эволюцию жизни российского еврейства на протяжении нескольких десятилетий. Она же свидетельствует о том, как росло влияние нового поколения просвещенных дочерей иудейских.

Часть II

Преобразования

Глава 6

Мудростью жен устроены дома их

Школьницы-еврейки

И было так, что, когда все прошло по плану, учитель решил проверить их знания и попросил рассказать наизусть отрывки на русском и на немецком, и всех присутствовавших изумило произношение девочек, ибо было оно приятно для слуха и они давали ответы на вопросы из математики и географии. И для евреев было светом, счастьем, радостью и гордостью смотреть, сколь достойными выказывают себя эти дочери Израиля, смотреть, что Господь даровал им знания и просвещение во всех областях.

Ш.-Я. Абрамович[197]

В этом отрывке Абрамович (более известный как писатель на иврите и идише Менделе Мойхер-Сфорим) выражает свое восхищение по поводу публичного экзамена, прошедшего в частном женском еврейском училище в его родном Бердичеве в 1859 году Увидев, как девочки преуспели в изучении светских предметов, Абрамович пришел в такой восторг, что, описывая свои впечатления, явственно обращается к стилистике Книги Эсфири. Но кем были эти девочки, сумевшие так впечатлить Абрамовича и иных посетителей церемонии? И вот еще более важный вопрос, на который еще сложнее дать внятный ответ: как они распорядились впоследствии своими новообретенными знаниями?

Важность этого вопроса подкрепляется тем, что на заре XX века число евреек, участвовавших во всевозможных политических и просветительских начинаниях в Российской империи, было крайне велико. Еврейские женщины принимали деятельное участие в сионистском движении, были активными деятельницами