родителей. Из всех учениц Берман только про Земенскую сказано, что она покинула училище из-за утраты вида на жительство в столице, однако еще пять девочек просто вернулись на родину. Не исключено, что как минимум некоторые из них проживали в столице незаконно, у родственников, а потом вынуждены были уехать обратно в черту оседлости. Единственная семья, которая сообщила об отъезде за границу, Сегали, тоже, возможно, оказалась одной из куда большего числа семей, прибегших к ступенчатой миграции, хотя в 1867 году массовая эмиграция еще не началась.

Мобильность населения была обычным явлением и в самой черте. Семьи, проживавшие у границ или в сельской местности, часто сталкивались с проблемой выселения, да и вообще подавляющее большинство евреев едва выживало – семьи часто переезжали, чтобы избегнуть проблем или в поисках новых возможностей. На протяжении всего XIX века в крупных центрах проживания евреев в северной части черты оседлости население сокращалось за счет роста крупных городов в южной части черты [Nadav 2008: 349]. Эмиграция вскоре превысила по масштабам миграцию: улучшение транспортной системы и сила выталкивающих факторов заставили свыше миллиона российских евреев покинуть страну еще до начала Первой мировой войны[209].

Однако, хотя ряд девочек воспользовался училищем Берман для того, чтобы подняться по социальной лестнице, другие явственно скатились по ней вниз. Хотя лишь в трех случаях причиной ухода из школы названа бедность, многие другие причины – обучение ремеслу, переезд, ведение домашнего хозяйства и даже исключение за безнравственное поведение – также могли проистекать из нищеты. Перенаселение и отсутствие экономических возможностей на территории черты оседлости превращало жизнь тамошних евреев в выживание. Рост ограничений после убийства Александра II, как юридических, так и социальных, на участие евреев в преподавании и профессиональной деятельности лишь усугубил ситуацию.

Соответственно, подробные сведения о школе Берман одновременно и подкрепляют, и корректируют теорию семейных предпочтений, которая была выдвинута выше. Хотя многие ученицы действительно покидали училища, чтобы продолжить образование в других местах, многим приходилось это сделать с целью овладения ремеслом. Некоторые из этих учениц, возможно, хотели бы учиться и дальше, однако семьям это было не по средствам. Другие покидали школу по причине переезда. На протяжении столетия мобильность становилась все более значимым фактором еврейской жизни, и для девочек ее последствия, видимо, были особенно суровыми. Если для мальчиков и на новом месте, скорее всего, находилось училище не хуже, для многих девочек переезд мог означать конец формального образования.

Дальнейшая жизнь

Велик соблазн предположить, что девочки, окончившие частные еврейские училища в 1850-е, 1860-е и 1870-е годы, стали авангардом нового поколения, что именно из них выросли врачи, революционерки, сионистки и другие лидеры еврейского народа. К сожалению, установить прямую связь не представляется возможным. В многочисленных биографических словарях и энциклопедиях того периода упомянут целый ряд видных женщин, однако там нет информации об их начальном образовании. «Энциклопедия ле-халуц ха-Ишув у-вонав» содержит лишь очень краткие биографические очерки лидеров сионистов [Tidhar 1947]. Одно время треть Бунда составляли женщины, однако даже в таких работах, как «Дойрес бундистн», где, помимо прочего, даны достаточно подробные справки о среднем и высшем образовании, сведений о начальном нет [Hyman 1995: 78].

Рис. 8. Студийный портрет молодых членов Бунда, 1905 год

Например, Патти Кремер, урожденная Матл Средницки (1867), училась в виленской гимназии, а потом получила диплом дантиста в Санкт-Петербурге. Она происходила из состоятельной семьи; трудно сказать, отправили ли ее в одно из местных частных еврейских женских училищ или обучали на дому. Нам лишь известно, что сама Кремер, прежде чем познакомиться в столице с идеями социалистов, начала свой путь в политику с того, что предложила давать частные уроки дочерям бедной знакомой – когда узнала, что у семьи нет средств на их обучение [Hertz 1956–1968, 1: 130–131]. Впоследствии Кремер стала членом Бунда. Историки давно подметили активное участие женщин как в этом, так и в других революционных движениях, однако доказать его связь с начальным образованием пока невозможно[210].

Проще показать другое: выпускницы частных женских училищ нередко продолжали свое образование. В книге, посвященной пятнадцатой годовщине их педагогической деятельности, Л. Берман описывает достижения выпускников своего училища и училища жены. Из 600 выпустившихся на тот момент учениц у А. Берман были сведения о 161. Из них про 87 просто сказано, что они продолжили образование. Еще 12 окончили гимназии. Три посещали женские курсы при университете, две учились в консерватории, две – в театральных школах, одна – за пределами страны. Кроме того, достаточно многие занимались профессиональной деятельностью, требующей дополнительного образования, такой как акушерство, медицина, фельдшерство и преподавание [Берман 1885:123–129][211]. Статистика впечатляет. Обилие возможностей для получения образования в столице давала женщинам доступ к специальным знаниям, недоступным большинству жителей черты оседлости.

Тем не менее и в черте оседлости еврейские женщины получали среднее и высшее образование куда чаще, чем представительницы других народов. В 1886 году еврейки составляли 8,11 % от всех студенток российской высшей школы[212]. На момент переписи 1897 года единственной группой женщин, демонстрировавшей более высокие достижения в области образования, были лютеране, у которых в балтийском регионе империи имелась собственная прекрасно развитая система учебных заведений [Bauer et al. 1991: 93–95]. Кроме того, еврейки были широко представлены во всевозможных экспериментах с женским высшим образованием. Евреи стали единственным крупным национальным меньшинством, представительницы которого посещали высшие женские курсы и уезжали учиться за границу [Nathans 2002: 224][213]. В 1879 году еврейки составляли 33 % всех учащихся женских медицинских курсов [Balin 2005:141]. Почти 17 % слушательниц высших курсов в Санкт-Петербурге в 1885–1886 годах составляли еврейки [Johanson 1987: 62]. Из 100 российских женщин, получивших ученые степени за пределами России, 20 были еврейками [Johanson 1987: 51–52].

А. Герценштейн – если верить в целом агиографической статье, написанной в 1880 году, вскоре после ее безвременной кончины – стала первой российской еврейкой, поступившей в заграничный университет. Автор статьи, Н. Рубинштейн, утверждает, что, прежде чем уехать в 1869 году из Херсона и поступить в университет, Герценштейн окончила русский женский пансион. Однако, по всей видимости, начальное образование она получила в частном еврейском женском училище в Херсоне[214].

В 1856 году в украинском городе Херсоне имелось четыре частных еврейских женских училища[215]. Герценштейн могла посещать любое из них, учитывая, что она хорошо владела русским языком и основами еврейской религии. Впоследствии начальное образование позволило ей поступить в одну из русских женских школ, отправиться в Европу и