— Он, конечно, знает, — сказала мне сиделка Кравен, — чтоего жена просто притворяется.

— А может, у неё действительно что-то не в порядке?

— Что с ней может быть? Температура у неё нормальная, пульспросто великолепный. Это обыкновенное притворство, вот и всё.

Кравен была взбешена и говорила более дерзко, чем обычно.

— Ей нравится вмешиваться в жизнь других, постояннобеспокоить их. Ей бы хотелось, чтобы все весь день бегали только вокруг неё?чтобы даже сэр Уильям чувствовал себя виноватым, поскольку, видите ли, —«переутомил её вчера». Вот что это за человек.

Сиделка Кравен считала, что её пациентка просто невыносима.Я понял, что миссис Фрэнклин чрезвычайно грубо ведёт себя с ней, что она изтого разряда женщин, кого сиделки и слуги инстинктивно не любят — не из-захлопот, которые они доставляют, а за их манеру поведения и отношение к людям.Поэтому, как я уже отмечал, никто из нас не отнесся серьезно к её жалобам нанедомогание.

Единственным исключением был Бойд Каррингтон, который ходилс видом маленького мальчика, только что наказанного.

Сколько раз впоследствии я вспоминал события того дня,пытаясь припомнить что-нибудь необычное, какие-то мелкие детали, особенностиповедения, которые выходили бы из привычных рамок.

Разрешите мне ещё раз восстановить события того дня.

Бойд Каррингтон, как я уже отмечал, чувствовал себя неловко.Он считал, что накануне был слишком деятелен и эгоистичен, не беспокоился ослабом здоровье миссис Фрэнклин. Несколько раз он осведомлялся о состоянии еёздоровья, а сиделка Кравен, будучи не в лучшем настроении, отвечала ему ехиднои зло. Он даже побывал в деревне и купил там коробку шоколадных конфет, но еёотослали обратно. «Миссис Фрэнклин терпеть не может шоколад», — передали ему.

В расстроенных чувствах он принёс коробку в курительнуюкомнату. Мы с Нортоном помогли ему опустошить её.

Нортона в то утро, как мне сейчас кажется, мучила какая-томысль. Он был необычайно рассеян, временами морщил лоб, как будто пыталсячто-то вспомнить, и машинально ел конфету за конфетой.

Погода резко испортилась. С десяти часов утра дождь лил какиз ведра.

Обычно в дождливый день у всех мрачное, подавленноенастроение, чего нельзя было сказать о нас. Мы, напротив, почувствоваликакое-то облегчение.

В полдень Кёртисс отнес Пуаро вниз, в гостиную. ЭлизабетКоул была очень мила, сыграла ему на рояле Баха и Моцарта — любимыхкомпозиторов моего друга.

Примерно без четверти час из сада показались Фрэнклин иДжудит. Она была бледной, молчаливой, какой-то натянутой. Погруженная в себя,она окинула нас рассеянным взглядом и вышла. Фрэнклин же присоединился к нашейкомпании. Он выглядел как человек, едва сдерживающийся.

Помню, я что-то сказал относительно того, какое облегчениечувствуешь в дождливую погоду. Фрэнклин на это ответил:

— Да. Бывают времена… когда что-то должно произойти…

Я почувствовал, что он говорит отнюдь не о погоде. Оннеловко задел стол и рассыпал шоколадные конфеты. Со своим обычнымотсутствующим видом, он извинился, обращаясь при этом скорее не к нам, а ккоробке конфет.

Затем Фрэнклин наклонился и собрал рассыпавшиеся конфеты.Нортон заметил, что у него наверняка было чересчур насыщенное утро.

— Нет, нет, что вы! — по-мальчишески, очень живо улыбнулсяФрэнклин. — Я, наконец, понял, что шёл по не правильному пути, а результатовможно достичь гораздо проще. Пожалуй, мне нужно сделать небольшой срез.

Он стоял, покачиваясь с пятки на носок. Взгляд у него былотсутствующий, но решительный.

— Да, небольшой срез. Пожалуй, это лучший способ.

3

К середине дня погода неожиданно улучшилась. Показалосьсолнце, подул прохладный, свежий ветерок. Миссис Латрелл снесли вниз и усадилина террасе. Она была доброжелательна, менее болтлива, чем обычно, в голосе нечувствовалось никакой язвительности. Нежно, как-то любя, она подшучивала надсвоим мужем. Полковник, сияя, не сводил с неё глаз. Было очень приятно видетьих в таком хорошем настроении.

Пуаро также позволил снести себя вниз, и он тоже был вхорошем настроении. Мне кажется, он был рад видеть улыбающихся супругов.Полковник даже помолодел. Исчезла его нерешительность, он уже не дёргал себя заусы, и даже сказал, что неплохо бы вечером сыграть в бридж.

— Дейзи скучает без бриджа.

— Да, это так, — согласилась миссис Латрелл. Нортон заметил,что это может утомить её.

— Мы сыграем только один роббер, — сказала миссис Латрелл идобавила, прищурив глаза:

— Я буду вести себя хорошо и не буду набрасываться набедного Джорджа.

— Дорогая, я и так знаю, что я потрясающий игрок!

— Ну и что из этого? — спросила миссис Латрелл. — Дразнить изадевать тебя доставляет мне удовольствие.

Все рассмеялись, а миссис Латрелл продолжала:

— Я знаю все свои недостатки, но я не собираюсь отказыватьсяот них ни за что на свете. Джорджу приходится мириться с этим.

Полковник Латрелл смотрел на неё с довольно бессмысленнымвыражением лица.

Я думаю, то обстоятельство, что Латреллы в тот день были вхорошем настроении, прекрасно понимали друг друга, в конечном итоге привело кдискуссии о браке и разводах.

Становятся ли мужчины и женщины действительно счастливее отсвободы, получаемой в результате развода, и не лучше ли переждать какой-топериод раздражения, отчуждения или же тревог, вызванных вмешательством третьеголица, чтобы возобновилась былая любовь и дружба.

Интересно отметить, что точки зрения людей отличаются взависимости от их жизненного опыта.

Моя собственная семейная жизнь была невероятно удачной исчастливой. Я человек старого воспитания, но, всё, равно, был за развод —разорвать и начать всё заново. Бойд Каррингтон, который был несчастен всемейной жизни, напротив, высказывался за неразрывный брак. «Семья, — заявилон, — основа государства».

Нортон, старый холостяк, встал на мою сторону. Фрэнклин —типичный современный ученый, как ни странно, резко высказался против развода,так как это противоречит его идеалам. По его мнению, каждый должен иметьопределённые обязанности и неукоснительно их выполнять. «Брачный контракт, —сказал он, — есть контракт, который каждый подписывает по собственной воле иобязан соблюдать его». Всё остальное: свободную любовь, адюльтер, он назвалчепухой.