Вначале слушалось медицинское заключение. Было установлено,что смерть наступила в результате отравления фисостигмином. В организме умершейбыли обнаружены также другие алкалоиды калабарского боба. Отравление произошлонакануне смерти, между семью часами вечера и полночью. Медэксперты не смоглиустановить более точное время.

Первым был вызван доктор Фрэнклин. В целом он произвёлхорошее впечатление. Показания его были просты и точны. После смерти жены онпроверил все химические составы в своей лаборатории и обнаружил, что бутылка, вкоторой ранее находился концентрированный алкалоид калабарского боба, с нимчасто производились опыты, заполнена простой водой. Когда произошла подмена, онне мог сказать, так как не пользовался этим составом уже в течение несколькихдней.

Затем его спросили, кто имел доступ в его лабораторию.Доктор Фрэнклин сказал, что обычно она была закрыта и что ключ, как правило,был у него. У его помощницы, мисс Гастингс, есть дубликат этого ключа. Каждый,кто хотел попасть в лабораторию, должен был взять ключ или у него или у неё.Иногда ключ от лаборатории брала его жена. Она постоянно забывала тамкакие-нибудь вещи. Состав с фисостигмином он никогда не приносил ни в дом, ни вкомнату жены. Фрэнклин заявил, что его жена вряд ли могла случайно взять этубутылку.

Отвечая на дальнейшие вопросы коронера, Фрэнклин сказал, чтоего жена временами бывала в плохом настроении, но это была не болезнь, а простоона страдала от депрессии.

Однако в последнее время, заметил он, она часто былавесёлой, и ему казалось, что здоровье её и настроение улучшились. У него сженой не было ссор, они всегда были в хороших отношениях. В последний же вечерего жена была просто в прекрасном состоянии, не проявляла никаких признаковподавленности.

Фрэнклин заметил, что иногда жена говорила ему о своёмжелании умереть, но он не воспринимал её слова серьёзно. Когда же его спросилипочему, он объяснил, что его жена не относится к суицидному типу. Такова его точказрения и как врача и как человека.

Затем на допрос вызвали сиделку Кравен. Она выглядела оченьмило и деловито в своей опрятной униформе, отвечала быстро и чётко. Онасказала, что ухаживала за миссис Фрэнклин более двух месяцев. Её хозяйка сильнострадала от депрессии, постоянно была в меланхолии. Сиделка заявила, что, покрайней мере, раза три слышала, как миссис Фрэнклин говорила о своей готовности«покончить со всем этим», потому что жизнь её бесполезна, а она сама — каменьна шее мужа.

— Почему она так говорила? Может быть, у неё постоянно былиссоры с мужем?

— О нет, но она была уверена, что именно из-за неё мужотказался от предложения работать заграницей.

— И она считала себя виноватой в этом?

— Да. Проклинала своё слабое здоровье.

— Доктор Фрэнклин знал об этом?

— Не думаю, что она говорила ему об этом.

— У нее часто были приступы меланхолии?

— О да.

— Она хоть раз упоминала о своём желании покончить жизньсамоубийством?

— Я слышала только слова: «Хотелось бы покончить со всемэтим».

— Она когда-нибудь высказывалась о конкретных способахсамоубийства?

— Нет. Все её заявления были очень туманными.

— Её что-нибудь угнетало в последнее время?

— Нет. Напротив, она была в довольно хорошем состоянии.

— Доктор Фрэнклин заявил, что вечером, накануне смерти, онабыла в прекрасном состоянии. Вы подтверждаете его слова?

— Она скорее была возбуждена, — осторожно произнесла сиделкаКравен. — Весь день она жаловалась на боли и тошноту, но к вечеру почувствоваласебя гораздо лучше, хотя и казалась возбуждённой. Поведение её былонеестественным, довольно наигранным.

— Вы случайно не видели какую-нибудь бутылку, в которой могхраниться яд?

— Нет.

— Что ела миссис Фрэнклин в тот день?

— Суп, котлету с картофельным пюре и зелёным горошком,кусочек торта. Выпила стакан бургундского.

— Откуда бургундское?

— В её комнате была одна бутылка. Насколько мне известно,содержимое этой бутылки уже проверяли и нашли, что яда там нет.

— Могла ли она незаметно положить себе что-нибудь в стакан?

— Конечно. Я постоянно выходила из комнаты, делала уборку,так что у меня не было времени наблюдать за ней. На столике, рядом с еёпостелью, лежали небольшая сумочка и косметичка. Она спокойно могла что угодноположить в бургундское, в кофе или в молоко, которое пила перед сном.

— Как вы думаете, приняв яд, что она могла сделать с бутылкой,в которой он находился?

Сиделка Кравен задумалась.

— Она могла выкинуть её в окно, положить в корзинку длябумаг или даже вымыть её в ванной и поставить в шкафчик для лекарств. Там естьпустые бутылки, которые я храню на всякий случай.

— Когда вы в последний раз видели миссис Фрэнклин?

— В десять тридцать. Я готовила её ко сну. Она выпилагорячего молока и сказала, что примет аспирин.

— Как она себя тогда чувствовала? Свидетельница на несколькоминут задумалась.

— Думаю, как обычно. Нет, пожалуй, я бы сказала, что онабыла чуть — чуть возбуждена.

— Но не в угнетённом состоянии?

— Нет, скорее в взвинченном, если так можно сказать. Если выдумаете, что она могла покончить жизнь самоубийством, то это в её духе. Оналюбила играть в благородство, и эта мысль могла вызвать у неё состояниеэкзальтации.

— Так вы считаете, что она могла пойти на самоубийство?

Последовало молчание. Казалось, сиделка Кравен никак неможет прийти к какому-то определённому мнению.

— Не знаю, — произнесла она наконец. — И да и нет. Хотяскорее — да. В целом, да. Она была очень неуравновешенным человеком.

Следующим вызвали на допрос сэра Уильяма Бойда Каррингтона.Он был сильно расстроен, но на вопросы отвечал чётко.

Вечером, накануне смерти миссис Фрэнклин, он играл с ней впикет и не заметил у неё никаких признаков депрессии. Правда, за несколько днейдо этого, миссис Фрэнклин в разговоре упомянула о самоубийстве. Эта женщинабыла совершенно лишена чувства эгоизма и сильно страдала от того, что мешалакарьере мужа. Она бы да необычайно предана своему супругу и очень гордилась егоуспехами. Временами она была в подавленном настроении, так как опасалась за егоздоровье.