У нее перехватило дыхание.

— Дональд, вы хотите сказать… это что-то значит?

— Это может значить весьма много — в зависимости отаргументации… Это может много значить для вас, для вашего сына и чрезвычайномного для дальней родни, которая зубами и ногтями ухватится за поручниуходящего поезда.

— Вы хотите сказать, они втянут меня в эту историю и сынатоже?

— Черт побери, — вскричал я, — когда вы наконецповзрослеете?! Они втянут вас в эту историю и разорвут в клочья. Онипостараются сфабриковать против вас непотопляемое дело об убийстве. Ониприпишут вам шантаж и объявят, что вы преследовали Даулинга под предлогом, будтоон отец вашего ребенка. Короче говоря, Айрин, игра превращается в драку.

— Есть ли выход? Что мне делать?

— Выходов тьма, — сказал я.

— Вы согласны помочь, Дональд?

— Я уже помогаю, идя на риск. Пока не угодил в лапы полиции,смогу влиять на события. Вот когда они меня схватят, я уже ничего сделать несмогу… А теперь мне нужна ваша помощь.

— Какая?

— Вы не выпускали Даулинга из виду, знали, чем он занят.Встречаясь с вами, он наверняка откровенничал… Вы понимали его, и он этопонимал. Вы вникали в его проблемы, сопереживали. Вероятно, вы были по-прежнемувлюблены в него, хотя и не хотели воскрешать прежние отношения. Став матерью,вы чувствовали ответственность за сына, хотели дать ему достойное воспитание…Стало быть, вы знаете о Даулинге многое из того, чего другие, быть может, незнают.

Время от времени он встречался с женщиной, которая служит,предположительно, в его конторе. Мне надо знать, кто она.

— Опишите ее, пожалуйста.

— Лет двадцати шести, во всяком случае, не больше тридцатиодного. У нее большие темные глаза, длинные ресницы, необычная походка, оченьсоблазнительная, но без вульгарного вихляния…

— Дорис Джил мен, — прервала она меня.

— Допустим. Кто она?

— Я знала, что Герберт… что он ею интересуется, но не можетпорвать с Бернис Клинтон. У нее крепкая хватка… Я никак не могу заставить себяговорить о нем в прошедшем времени. Дональд, вы должны понять…

— Не беспокойтесь, — уговаривал я Айрин. — Я все понимаю. Носейчас у нас совершенно нет времени на сантименты. Мне нужны факты, и чембыстрее, тем лучше. Расскажите о Дорис Джилмен.

— Она женщина-загадка. Мне трудно говорить о ней или о ееокружении, она умеет держать язык за зубами… Знаю, что Герберт по-дружески еюинтересовался, по-моему, она была его советчицей. Но чтобы там возниккакой-нибудь интим… этого я утверждать не могла бы.

— Я тоже не утверждаю, может, интима и не было…

Но вот вопрос, где найти эту женщину?

— Не знаю. Кажется, я слышала, будто она… Нет, простите,Дональд, вряд ли я смогу вам помочь.

— Допустим, — согласился я. — Тогда другой вопрос. У БернисКлинтон есть квартира в Санта-Ане, живет там под именем Агнес Дейтон. Квартирашикарная. И я полагаю, без денег Даулинга не обошлось.

— В Санта-Ане? Да нет же, — возразила она.

— Даулинг снимал для нее квартиру в Лос-Анджелесе…

— По какому адресу?

— Улицы я не знаю. А дом — «Реджина Армс».

— Ладно, тогда еще один вопрос. Бернис Клинтон оформилась вмотеле «Плавай и загорай» под тем же псевдонимом Агнес Дейтон. Вопрос вследующем: с какой целью она зарегистрировалась в мотеле «Плавай и загорай»?

— Не знаю, — Покачала головой Айрин.

— Вы встречались с Даулингом там?

— Да.

— И не раз?

— Дело в том, что именно там было место наших встреч.

— Значит, если ему хотелось повидать Бернис, он мог…

— О Боже, ни в коем случае, — возразила она. — Зачем емунужно было встречаться с нею там? Он содержал для нее квартиру в Лос-Анджелесе.А потом, с точки зрения Герберта, этот роман клонился к закату.

Он с каждым днем все лучше понимал, чего она стоит, этарасчетливая золотоискательница… Не думаю, чтобы он ее хоть немного любил.Просто она его околдовала. Поверьте, эта девица пускает в ход все, чтобызаполучить то, чего хочет. Ей это неплохо удается. Герберт был одинокий,растерянный, а тут является она, начинает крутиться у него перед носом ивешаться на шею. Только проделывала она все так хитро, что Герберту казалось,будто он сам кинулся на нее. Все та же старая история.

Я окинул ее испытующим взглядом.

— Не смотрите на меня так, Дональд, — попросила она. — У насвсе было не так. Я… я любила его, и он меня любил. Наши вечера в мотеле «Плавайи загорай», они… Он относился к ним совсем не так, как к встречам с другимидевушками, которые были просто… ну, вы понимаете.

— Ладно, Айрин, — сказал я. — Мне просто хотелосьпредупредить вас. История получит огласку. Сожалею, но здесь ничего уж неподелаешь.

— Что мне говорить, если меня станут допрашивать?

— Ничегошеньки, пока не обзаведетесь адвокатом.

Приличный адвокат вам посоветует держать язык за зубами,пока я не откопаю новые факты. Ну, я пошел.

— Дональд, вам… угрожает опасность?

— Нет, если я не окажу сопротивления при аресте.

А я не так глуп. Но они хорошо надо мной поработают, если,конечно, поймают.

— Вас будут бить, вы это имеете в виду?

— Фрэнк Селлерс, — пояснил я, — имеет обыкновение грубить,когда выходит из себя. И я подозреваю, что с ним это уже случилось.

— Бедный мальчик, — сказала она, — вы идете на это радименя…

Одеяло упало на пол. Ее руки обвили меня, глаза встретилисьс моими.

— Поймите меня правильно, Дональд. Просто мне кажется, чтовы понимаете меня… что мы понимаем друг друга. Спасибо за поддержку. — Онапоцеловала меня и отворила дверь.

Я полуобнял ее, чтобы успокоить.

— Не трепыхайтесь. Попробуйте уснуть, — сказал я ей. — Вышенос!

Я доехал до Палм-Спрингс, нашел телефонную кабину и позвонилпо междугороднему Берте Кул.

— Алло, алло… Что за черт! Кто говорит? Кому нейметсяпосреди ночи?

— Дональду.

— Ты! — завопила Берта, моментально приведенная гневом всостояние бодрствования. — Ах ты, мелкий ублюдок! Ты добился своего, тебепришел конец. Фрэнк Селлерс позаботится, чтобы тебя лишили лицензии детективана всю оставшуюся жизнь. Да ты…