– Нам пришел зов от дикой повелительницы, – осторожно отозвалась стоявшая рядом с Бузиной кудрявенькая ведьмочка, с сомнением поглядывая на безучастно застывшую Сирень.

– Вот именно… – дерзко подхватила подачу Бузина и вдруг испуганно схватилась рукой за губы.

Едва разглядев ее вытаращенные от ужаса глаза, мгновенно перевожу взгляд на наставницу и замираю в ступоре. Потому что Сирени больше нет. А перед мятежными подругами стоит, не касаясь ногами пола, та полупрозрачная дикая ведьма в голубом платье, которую я должна была поймать для краба. И еще не успев как следует насладиться видом ошеломленных ведьм и странной гримасой мага, в которой причудливо смешались радость и скорбь, начинаю озираться, пытаясь отыскать взглядом Фуссо. Ведь это он больше всех хотел ее найти, видимо, чтобы рассказать про сына, хотя с некоторых пор мне почему-то стало казаться, что эти известия дикую ведьму вовсе не обрадуют. А теперь вдруг спрятался, наверняка умышленно. Ведь буквально несколько секунд назад я видела неподалеку его шипастый панцирь.

Вон там, за камнем. Оглянувшись на ведьм, недовольно разбредающихся от места несостоявшейся битвы, я рванула в ту сторону, где в последний раз видела краба. Вроде вот за тем камнем… или за тем? Проскочив мимо нескольких огромных валунов, все четче понимаю: найти темно-серого, с черными разводами краба в быстро сгущающейся тьме практически нереально. Он может затаиться в тени любого валуна, и я пройду рядом, не заметив. К тому же отсветы оставшихся позади костров еще больше сгущают тени. Но поворачивать назад, не испробовав последний способ отыскать беглеца, мне и в голову бы не пришло, потому я скользнула за валун и тихонько позвала темноту:

– Фуссо?

Эхо немедля отшвырнуло мой призыв от невидимых стен и пошло гулять по пещере, смешиваясь с другими звуками, производимыми целой кучей ведьм и их спутниками.

От неожиданности я присела за камнем и зажала ладонью рот. Похоже, это была не самая лучшая идея, кричать в огромной гулкой пещере. И считала так не я одна.

– Не шшшуми… – сердито зашипел где-то неподалеку краб.

А вскоре от соседнего камня отделилась темная тень и мгновенно пересекла слабо освещенную полоску прохода. Так уверенно, словно краб прекрасно видит в темноте. Хотя это я уже замечала, он ведь и раньше бродил по пещерам один и никакого света у него не было.

– Ссаччем ссвала? – знакомо шипит прямо над ухом, и мне в плечо упирается острый шип.

– Осторожнее! – возмутилась я. – Не забывай про свои колючки. Ты почему сбежал? Хотел ведь увидеть дикую ведьму, вот и нужно было ловить момент. О чем ты хотел ей рассказать?

– Она всссе сснает… – Его шипящий голос не выражает никаких эмоций, почему же мне кажется, что в этих словах сквозит горечь?

И что мне сказать ему в ответ? Как утешить, если я терпеть не могу, когда меня утешают, и сама никогда никого не утешала? Другое дело – помочь, если нужно. Вот на это я всегда готова, только здесь вовсе не тот случай. Ну чем я помогу крабу, который свободно лазит по стенам, может несколько часов бежать с двумя пассажирками на спине и легко крошит клешнями камни?

Несколько минут мы молча сидим рядом, и хотя острый шип больше не касается моего плеча, а дыхание затаившегося краба совершенно бесшумно, я точно знаю, что он не ушел, ждет моего ответа, а может, надеется на какой-то совет или что-то подобное.

– Знаешь, а я ведь от тетки ушла. Она меня наказала… за дело, конечно, только и сама не меньше виновата была, вот я и психанула, – не придумав ничего лучше, начинаю рассказывать Фусу историю своего попадания в этот мир, хотя понятия не имею, знает ли он вообще, что существуют иные миры.

Скорее всего, не знает, откуда ему знать? Да и мышление у него, должно быть, лишь немногим более развито, чем у наших обезьян. Но слушает все равно внимательно и про соль, и про смерч. И про интернат, и про Марину, и вообще про все, что вспомнилось мне в этот момент, и грустное, и веселое. И как-то незаметно, наверное потому, что не считала его достаточно разумным, чтобы все понять, или просто слишком устала от бесконечных интриг и переживаний, но я рассказала крабу всю историю своей жизни. Как-то неправильно рассказала, не с начала, а с конца, и только те воспоминания, что сохранились в моей памяти яркими эпизодами. И хорошими, и, наоборот, нерадостными. А под конец вообще забыла, кому рассказываю: в темноте казалось, сидит рядом кто-то понимающий и добрый вроде Марины. И он ни разу не перебил мою исповедь ни звуком, ни шипением, ни шуршанием фольги с той, последней, шоколадки, что случайно завалялась в моем кармане.

– Вот вы где, – тихо и как-то виновато произнесла Сирень, непонятно как нашедшая нас среди камней.

Хотя почему непонятно? Ничего подобного, как раз этот момент мне уже ясен. Она ведь дикая ведьма, и значит, имеет почти безграничные возможности. Ну это ведьмы мне так объясняли, сама Сирень ведь старательно шифруется.

Зато теперь совершенно непонятно стало другое: зачем тогда она разыграла этот спектакль с ее ловлей? Ну не затем же, чтобы сбросить меня в пропасть?!

– Сирень, – не откладывая в долгий ящик, решаю выяснить этот вопрос, – а для чего мы ловили тебя на Лысой горе? И именно таким способом, на живца?

– Я тебе уже говорила, нам нужно было попасть в подземелье. Все остальные выходы из поселков гольдов, ведущие к тайным сокровищницам князя, Роул перекрыл старинными амулетами. К тому же держит там кучу наемников, без потерь мы бы не прошли.

– Понятно, – буркнула я мрачно и, не удержавшись, подколола: – А меня, значит, можно было потерей не считать.

– Ты про то, что я тебя со скалы сбросила? Так Фуссо же там караулил с одной из диких, сразу за кромкой тебя и поймали.

– А спина? – не поверила я такому повороту.

– Не было ничего со спиной, травки я такой заварила, – тихо призналась ведьма, – чтобы Роул считал тебя жертвой, а не сообщницей. Умения в тебе еще нет – выдержать все то, чем он подруг угощал. Ну хватит о грустном, пойдем поужинаем да отдыхать. С утра пораньше разбужу, денек предстоит нелегкий.

В это утро я проснулась сама. Немного полежала, сомневаясь, правильно ли поступаю, собираясь без приказа вылезать из-под одеяла и топать искать удобства, но быстро поняла – с организмом спорить глупо. Да и лежание на твердых камнях никакого уюта и комфорта не доставляло. Конечно, я далеко не неженка, на тощих интернатских матрасах особо не разнежишься. Но и спать на непонятно откуда взявшихся выступах, как выяснилось, долго не могу. Несмотря на то что гольды притащили с собой набитые шерстью тюфячки и делились ими со всеми желающими.

Как выяснилось за ужином, гольдами оказались те существа, которых я приняла вначале за детей. Да и любой бы принял. Ростом с третьеклассников, в какой-то одинаковой серой одежде, на первый взгляд они напоминали именно воспитанников интерната. Или, вернее, детдома. Именно те в будние дни одеты одинаково, как китайцы. А хорошие вещи берегут на случай, если внезапно приедут желающие выбрать себе ребенка. Вот лично меня это всегда оскорбляло, когда человека выбирают по цвету волос, как кутенка на птичьем рынке. Неужели трудно было заранее посмотреть фотографии или видео? Уж что-что, а видео теперь не проблема, вот и изучили бы вначале, выбрав без спешки. А потом устроили как бы случайную встречу, подальше от завистливой надежды остальных детей.