— Нет, он ко мне.

— Вот оно что… А-а-а где он спит, разреши поинтересоваться?

— У стены.

— А ты?

— На краю. Ты же знаешь, мне нужно свешиваться, словно я панда на дереве.

Джун не повелась на веселый тон.

— Я много чего знаю. Поэтому обещай, что будешь осторожной.

Уитни пригубила быстро остывающего чая и успокоила подругу:

— Не волнуйся, мы с ним заключили пакт о неприкосновенности. Он меня не трогает, а я — его. — В последнее слово закралась грусть, но Уитни отмахнулась от этого дурацкого чувства и настойчиво повторила вопрос: — Значит, он все-таки извращенец?

Джун не нравилось обсуждать других парней, помимо Тони, но она сжалилась.

— Нет. Когда-то Сиенна мне призналась, что у него слишком большой для нее… кхм… потенциал, — многозначительно сказала она и уточнила: — Так понятнее?

Уитни приросла к металлическому креслу и кивнула:

— Да. Спасибо… Пока. — Она отключила звонок и с минуту смотрела на зеленый парк, который стелился через дорогу. Прогуливались горожане с зонтиками и собаками, незнакомый парень проехал мимо на велосипеде. А Уитни, шокированная до глубины души, мечтала провалиться под землю.

Впрочем, вряд ли в преисподней было жарче, чем у нее в мыслях.

— Лучше бы не спрашивала, — пожаловалась она в пустоту.

И пустота ответила раскатом грома: да ладно, не загоняйся. Все равно ведь не проверишь. Может, Сиенна соврала для отмазки.

А если не соврала?

Но гром продолжал уговаривать: не загоняйся, Уитни, какое тебе дело?

В отчаянии она сложила руки на столике и уронила на них голову.

Проклятое любопытство!

***

Вечером Крис снова вернулся поздно, почти за полночь, но Уитни не спала. Она усердно вязала кардиган, слушая музыку. Сорочку на всякий случай надела длинную, чтобы не бесить Принца, но он вообще не обратил на нее внимания. Вошел в комнату, облаченный в футболку и пижамные штаны, и сухо поздоровавшись, «припарковался» на кровати, на «мятной полосе».

Кажется, кто-то включил режим игнора.

Нет уж, так не пойдет. Она, понимаете ли, изводится, а ему хоть бы что.

— Как дела? — поинтересовалась Уитни.

— Великолепно. Благодарю. — Он проверил свой телефон и оставил его на подоконнике, а затем с невозмутимым видом улегся спать.

Уитни прочистила горло и деловитым тоном сообщила:

— Я составила список парней. Записала всех, с кем когда-либо общалась в школе, сталкивалась в универе, по работе, переписывалась в сетях, а также с кем случались конфликты, взаимная симпатия и неразделенная любовь.

— И много их у тебя? — с явным нежеланием поддержал беседу Паркер.

— Сто девяносто два.

— Сколько?! — Он приподнялся на локтях, от чего очертились бицепсы под футболкой, и с обалдевшим видом уставился на нее.

— Сто девяносто два, — терпеливо повторила Уитни и перевернула песочные часы на каминной полке.

— И скольких из них ты приглашала на свидание? Хотя бы приблизительно цифру назови. — Его ехидный тон задел, и Уитни равнодушно повела плечом, отвечая:

— Сорок восемь.

У него вытянулось лицо, светлая челка тут же съехала на бок, прикрывая левую сторону.

Ясно. У Принца в полночь пропадает чувство юмора. Может, потому Золушка и сбежала под бой курантов, теряя обувь. И его большой потенциал здесь ни при чем.

— Шучу я, шучу, — призналась она. — Их всего трое. Ник Догерти, Шон Макконахи и Чейз Локхарт. После того, как Чейз отшил меня, стоя под омелой, я решила завязать с личной жизнью и перестала влюбляться в кого попало.

Крис задумчиво прищурился:

— А Шон Макконахи — это который?

— Тот, чью сестру ты обхаживал на Хэллоуин.

— А-а… да. Кхм. Вспомнил.

— Но я не думаю, что стихи мне прислал кто-то из них.

— Скоро узнаем.

Уитни кивнула и поднялась, отложив вязание.

— Пожалуй, хватит с меня этого козла на сегодня, — сказала она себе под нос, но Крис услышал и переспросил:

— Что, прости?!

Она растерялась в первое мгновение, а потом ахнула:

— Нет-нет, я не о тебе, а о пряже. Это шерсть ангорского козла.

— Уффф, — с облегчением выдохнул Крис и улегся на бок, подперев голову согнутой в локте рукой. — Где ты, кстати, научилась вязать?

Она ностальгически улыбнулась, выключая лампу на столе, и тронула кулон на шее, который достался в наследство от любимой бабули.

— Бабушка научила. Мама моего папы. Ты бы ей понравился. Она любила целеустремленных людей.

Поправив бретельки на плечах, Уитни забралась под бежевое одеяло и убедилась, чтобы второе, мятного цвета, лежало ровно вдоль границы. Лунный свет лился в окно, и в полумраке очертания предметов казались серебристыми. Крис тоже выглядел магически прекрасно. Он все еще смотрел на нее, и Уитни потянуло на откровение:

— Ты ведь в курсе, что мой папа вырос в семье разорившихся фермеров?

— Нет. Но теперь ясно, почему моя мать его терпеть не может.

Уитни фыркнула, мысленно посылая леди Фаберже куда подальше.

— А вот моя бабушка им гордилась, и я горжусь. Папа, к сожалению, очень смазливый, он вечно из-за этого страдал, пока учился на актерском. Ему настойчиво предлагали работу в порно, пытались купить на частные вечеринки, но он предпочитал подрабатывать в госпитале. Человеческое достоинство для него было важнее, знаешь ли… А потом ему невероятно повезло. Он случайно встретил хорошего продюсера. Тот не только протолкнул папу в первый прибыльный фильм, но и познакомил с моей мамой. Она стала его тренером для съемок, учила верховой езде… она ведь наездница… — Уитни тепло улыбнулась. — Я поэтому и собираюсь стать продюсером. Столько таланта в мире загибается из-за отсутствия нужных связей, а у меня этих связей — как водорослей в океане. Будет жаль, если пропадут без дела… и таланты, и водоросли.

Крис молчал. Уснул, наверное, под ее монотонные речи. Уитни повернула голову, ожидая увидеть сопящего принца, но наткнулась на глубокий темный взгляд. Песочные часы на каминной полке едва слышно шуршали, а Крис продолжал нагнетать атмосферу молчанием. Уитни первой не выдержала и спросила тихо:

— О чем ты думаешь?

— О Шоне Макконахи, — ответил Крис. — Он был прав, когда отказал тебе.

Жестокие слова комом в горле встали, мешая нагрубить в ответ. Уитни упала на спину, натягивая на себя одеяло, и сложила руки на груди. Но Крис обхватил ладонью ее подбородок, заставляя смотреть ему в глаза, и без тени сомнения сказал: