— А я в отпуске с сегодняшнего дня. Тридцать шесть дней. Я у тебя погощу, ты не возражаешь?

Выставить женщину, с которой ночью делил постель, ему показалось неудобным. Иван нехотя кивнул.

Первые дни по возвращении домой ему были непривычны и приготовленный ужин, и вымытый пол, и, что говорить, регулярный секс. Арина ему не нравилась, вернее, не вызывала острых ощущений и эмоций. Но женщина была ему удобна, делала все, как полагается, и не задавала лишних вопросов.

Когда отпуск ее закончился, оказалось, что Арина перевелась в их город и устроилась на работу в суд. А однажды вечером сказала ему:

— Иван, я делаю тебе предложение — женись на мне. Тебе со мной будет хорошо. Я не буду тебе докучать, сделаю твой быт, твою жизнь удобной.

Он подумал и согласился, они поженились. За все время совместной жизни Иван Николаевич не мог сказать о своей супруге что-то плохое, Арина действительно старалась для дома, для семьи, готовила вкусные обеды, стирала рубашки, не беспокоила вопросами о работе, и он на время забыл об Эльке. Так бывает, когда человек устает воскрешать в памяти былое, где с ним поступили несправедливо, где его предали, и начинает просто жить, вопреки. Воспоминания об Эльке приходили редко: иногда она смеялась в его снах, в ветреную погоду, словно ее рука гладила его по голове, а совсем недавно она смотрела на него глазами юной журналистки. Его Элька, девушка-березка.

Сейчас он ждет ее в кафе с названием «Уют» и пытается справиться с нахлынувшими воспоминаниями.

Иван увидел Элю тотчас, когда она зашла в дверь и направилась к его столику. Мужское сердце забилось так сильно, что Иван задержал дыхание, ему показалось, что сердце стучит так громко, что могут сбежаться все повара.

— Иван, давай обедать, я голодная. — Эля говорила так, будто они вчера расстались и не было почти двадцати лет молчания.

Он одергивал себя: «Ну что ты волнуешься, как мальчишка, честное слово, пацан!»

— Я правда очень рад тебя видеть. Давай рассказывай, как ты и что?

— Нормально, — улыбнулась она. — Нет в моей биографии особо ярких страниц. Все просто и буднично. Работала на Урале, много работала, потом перевели в Подмосковье, потом в Генеральную прокуратуру. Научной работой занялась, докторскую недавно защитила, теперь я доктор юридических наук. Вот как-то так, без надрыва.

— Не удивлен, ты всегда была умная.

— Ой, Иван, писать научные труды сложно, надо всегда быть в курсе нового, а для этого времени не хватает.

— А семья? — он не отставал.

— Дочка у меня, красавица и умница. Взрос-лая уже.

— А муж?

Почему она молчит про мужа? Ему надо было это знать. На кого она его променяла?

— Мужа нет.

— В каком смысле?

— Иван! Ты, как всегда, категоричен. Я рассказала про себя, теперь твоя очередь.

Его слегка отпустило. Раз мужа нет, это меняет дело, хотя объяснить, что меняется, он не мог.

— Да что я? Рутина, сплошная рутина. Работаю как сумасшедший по сорок восемь часов в сутки. Дослужился до городского прокурора, вот закончу одно дело и перевожусь к тебе поближе, в Генеральную прокуратуру. Возьмешь меня на буксир, будешь мне наукообразно объяснять юридические закавыки, у тебя это всегда хорошо получалось.

— Значит, Алексей тебя уговорил и ты переводишься к нам? — Ивана царапнуло это «к нам». К нам — это к кому? К ней и Алешке? А он собирался к нему в гости!

Он глотал теплый суп и не чувствовал вкуса.

— Как сложилась твоя семейная жизнь, Иван?

— Сложилась как сложилась, не хорошо и не плохо. Сложилась, и все.

— Время тебя не поменяло. Не хочешь, не говори. — Она улыбалась.

Ивану вдруг захотелось вскочить, схватить ее за плечи и потрясти с криком: «Поменяло, Элька! Все поменялось! Тебя со мною не было!» Но вместо этого он глупо улыбнулся:

— Ну, ты же не одна была все это время?

— Одна, Иван. Так сложилось, что одна. Те, кто ко мне сватался, не нравились моей дочери, а без ее согласия я не могла решиться на такой шаг.

Ей позвонили, и она взяла трубку движением, которое он хорошо знал. У Эльки были красивые и нежные руки с тоненькими пальчиками, которые он так любил целовать.

— Сейчас я тебя с дочкой познакомлю, она прибежит сюда за деньгами, экзамены скоро сдает, поступает в институт.

— А в какой? — Он хотел бы увидеть ее дочь.

— В юридический, она с медалью школу окончила, — с гордостью сказала Эля. — Знаешь, Иван, раз так складываются обстоятельства, что ты переезжаешь в Москву и мы будем работать вместе, наверное, надо сказать тебе то, что я должна была сказать давно. С моей стороны это неправильно, наверное. — Она прикусила губу и замолчала. Она всегда так делала, когда нервничала, Кочетов это помнил хорошо.

Иван терялся в догадках, но она всегда «рубила» правду. Что за правда у нее на этот раз? Какие отношения у нее с Алексеем?

— У меня есть дочь, ее зовут Соня, Софья. Это твоя дочь, Иван. Скрывать бессмысленно и глупо. Соня знает, кто ее отец, я ей рассказала.

Иван думал, что ослышался, и ничего не смог выдавить, кроме:

— Ты назвала ее в честь моей мамы?

— Ну, в общем, да. Правда красивое имя?

И тут его прорвало:

— Как ты могла, Эля?! Как ты могла скрыть от меня рождение дочери?! Как ты могла уехать?! Как могла оставить меня одного? Что ты наделала, Эля?! — Тарелка перевернулась на столе, суп разлился, словно большая желтая слеза.

— Иван, все в прошлом. Мне не в чем перед тобой оправдываться, ни тогда, ни сейчас. Ты сам принял решение. Ты даже не счел нужным со мной поговорить. Ты как будто вытащил шашку и порубил всех вокруг, и моя голова слетела тоже.

— Да, дурак был, молодой, горячий! Разве на это можно было обижаться столько лет? — Иван не мог поверить в происходящее. У него дочь. У него и у Эли есть дочь! Этого не может быть!

— Вот я тебе и говорю, все в прошлом. А сейчас я познакомлю тебя с Софьей Александровной Кочетовой.

— Почему Александровной?

— Потому, что мой папа дал ей свое отчество. По документам я была с тобой разведена, и рожденная вне брака дочь не могла претендовать на твое отчество. Но фамилию я не меняла, уж извини, смысла не видела. Так что и я, и Сонечка — Кочетовы.

Иван обернулся к двери, куда заходила девушка, нежная, тоненькая, удивительная и прекрасная, как сама весна.

Юлька злилась на себя и на собеседника. Максим Петрович отвечал нескладно, невпопад, делал долгие паузы и что-то передвигал на своем столе.

«Да что же делается?! Как же он кадрами на своем заводе руководит?» — подумала она, но вслух сказала: