Полдень уже скоро. От высохшей земли аж солнечным жаромбьет, слабенькая тень искореженных деревьев — в круги у самых корней съежилась."Куда я, на хрен, прусь?" — вопрос, не иначе, к небесам.

А в голове — все равно отзвуки странного, могущественногоритма, бой барабана, слышанного на гаруанском базаре. В памяти — ковыляетчеловек с посерелым лицом, человек, что ни на миг не перестал бить в барабан,человек, что сбил себе пальцы в кровь. Дорога — дерьмо? Все равно, надодвигаться вперед. Никогда еще не потрясал его так звук барабана. Никогда еще небросал он начатое.

Он — Дэнни Имбро. Человек цели. Прочие"блицкригеры" над этим прикалывались: втемяшится блажь, так оннапролом прет, и к чертям ваш здравый смысл! В школе в башку запало — статьударником. Барабанил по всему, что только на глаза попадется, пальцами,карандашами, ножами, вилками — да всем, что только звучать способно, барабанил,люди вокруг уже с катушек съезжали, барабанил — и как-то так взял и научилсяэто делать.

А теперь народ за оцепление рвется, за кулисы пробивается,овации устраивает, стоит ему из гримерки выйти, к автобусу концертному пройти,— словно он даже ХОДИТ так клево, как они и не видели никогда…

Впереди, выше, — дерево. Огромное, ветвистое, на паруискривленных, сучковатых стволов раздвоенное, канатно-толстой лозой оплетенное,тень от него — сильная. А под деревом — маленький мальчик. Сидит, наблюдает,как Дэнни приближается.

И вдруг так на ноги и взвился — ну, ровно Дэнни и ждал. Попояс голый, запыленный, скрюченная, высохшая ручонка к груди прижата, а улыбка— аж обезоруживает обаянием.

"Je suis guide? Я проводник?" — воззвал малыш.

Дэнни облегченно фыркнул, взял себя в руки и яростнозакивал. "Oui! Да!" — Уж точно, проводник ему в данном случае точноне помешает. — "Je cherche Kabas — village des tambours. Деревнюбарабанов".

Мальчик улыбался — и козленком скакал вокруг, прыгал с камняна камень. Мордашка милая, и на вид — вполне здоровый, конечно, если рукупокалеченную не считать, кожа совсем темная, но глаза — длинные, по-азиатски,болтал он тоненьким голоском, на дикой смеси французского с местным наречием.Дэнни уловил, в основном, имя мальчишки — Анатоль.

Время следовать за "проводником", но пока чтоДэнни слез, велосипед к ближайшему валуну пристроил, рюкзак расстегнул — иизвлек изюм, орешки и пересохшие остатки булки. У Анатоля глаза аж вдвоерасширились — как тут было не насыпать ему в горстку изюма! Проглотил вмгновение ока. Они ели, а мошки сновали-гудели у самых лиц. На безостановочныерасспросы малыша — а он правда из Америки, а черные мальчики там тоже живут, азачем он в Камерун приехал? — Дэнни старался отвечать сколь возможно короче.

Краткая передышка стала отзываться желанием вздремнуть, ноподдаваться не стоило. Полуденная сиеста была бы, конечно, в кассу, но теперь,когда и собственный проводник имеется, не черта останавливаться, пока недоберется до Кабаса. "Ну, так". — Дэнни вздернул бровь и с трудомподнялся.

Анатоль пулей вылетел из тени и принялся подтягивать к Дэннивелосипед. Очень старался удержать его здоровой рукой. Дэнни-то в Африке ужпару раз бывал, навидался изувеченных ног-рук, что у них там, детские болезни,случаи несчастные, прививки паршивые… А здесь вообще глухомань, проблемасерьезная, удивительно, как Анатоль только с голоду не помер, путешественников— раз, два и обчелся, "проводнику" тут не разбогатеть.

Дэнни вытащил стофранковую бумажку — в восемь раз дороже забутылку воды отвалил, — протянул мальчишке, а тот так посмотрел — ну, ровно емукоролевские драгоценности вручили. Призадумаешься, уж не обзавелся ли ты другомдо гробовой доски…

Анатоль рысцой трусил впереди, здоровой рукой указываянаправление. Дэнни крутил педали следом.

Средь иссушенных зноем холмов эта узкая долина казаласьодетой зеленью — даже манговая рощица тут имелась, даже гуавы, даже баобабы,странные, со стволами футов в восемь толщиной. Анатоль — охота в многоопытногоэкскурсовода поиграть — разъяснил: женщины местные, если молока не хватает, избаобабовых плодов сок выжимают, младенцев подкармливать. А у других деревьевсок, в селении все знают, хорош насекомых отгонять.

А домов Кабаса от пейзажа окружающего сразу и не отличить,потому что они и ЕСТЬ этот самый пейзаж, — камни, сучья, травы… Крыши —островерхие, соломенные, в стенах, вручную глиной обмазанных, белые и розовыекамушки кварцево на солнце поблескивают.

На первый взгляд — заброшено здесь все… и тут изхижинки-башенки вышел какой-то старикан. На поясе — тесак гигантских размеров,а сам — до того дряхлый, что ему, наверно, час понадобится только из ноженклинок извлечь. Анатоль завопил по-своему, замахал Дэнни — сюда, мол.Гигантский тесак закачался у слабых стариковских колен — он слегка поклонился (аможет, просто ссутулился). Поздоровался с Дэнни по-французски — неловко,заученно: "Bonsoir!"

"Makonia", — местное приветствие Дэнни еще поГаруа запомнил. Он вел велосипед по селению, мимо круглых, приземистых домишек,мимо копошащихся в пыли цыплят, мимо черных с бурым коз, бродящих меж хижинами,мимо мускулистой длинноногой старухи в набедренной повязке, подбрасывавшейхворост в костер. Он уже начал высматривать свои невероятные барабаны — но покаих было что-то не видать.

В самом сердце деревни, обнесенной высокой оградой, окружалдве круглые хижины двор. Земля меж хижинами — усыпанная гравием, выстланнаязмееподобными ветками, ну, а поверх всего — травяные циновки. Обиталище вождя,не иначе. Анатоль за руку потянул Дэнни во двор.

У стены, под акацией раскинулся в шезлонге человек в белом.Красивое лицо североафриканского типа, тонкий белозубый рот, висячие усы.Гордая голова повязана красно- белым клетчатым шарфом, и что очень высок —видно, даже когда полулежит. Самый что ни на есть романтический князь пустыни,этакий Рудольфо Валентино в "Шейхе". Вождь поздоровался — сначалапо-французски, потом по-здешнему — и мановением руки пригласил Дэнни присестьрядом.

Дэнни шелохнуться не успел — ниоткуда возникли двоемальчишек, приволокли скатанную циновку, расстелили… Анатоль огрызнулся —нечего отбивать у него клиента, но мальчишки не только протест проигнорировали,еще и по шее ему слегка съездили. Вождь прикрикнул — не сметь нарушать покой вего доме — и прогнал всех троих. Дэнни видел: удирая, мальчишки успели-такипнуть Анатоля. Жаль стало нового друга. Прямо зло берет, куда на свете нипосмотри — везде сильные унижают слабых.

Он сел на циновку, скрестил ноги — и спустя мгновениеощутил, как расслабляется, блаженствует тело. Ни тачек вам, ни грузовиков —покой, словом. Мили и мили от ближайшей лампочки, от застекленных окон, отсамолетов. Сидишь себе, взираешь на лиственную сень акации, слушаешь, какшебуршат потихоньку люди в селении. Как в передаче "Вокруг света"живешь, подумать только!