Они принялись спускаться от дома колдуна к селению, а Дэннисмотрел на запад — вверх, за изломанные линии гор, туда, где, как обычно назакате, парили, распростерши крылья, сотни коршунов — кружили высоко впоследних солнечных лучах, пикировали спирально, как сухие листья на ветру всениже, в древесные кроны, наполняли листву шумом незримых уже крыльев…

По возвращении Дэнни обнаружил, что с близлежащих полей ужевернулись женщины — общеизвестная, изволите видеть, африканская традиция:женщины и детишки в поле спины надрывают, а мужики тем временем кайфуют втенечке — "обсуждают важные дела".

Толпа сыновей вождя и группка взрослых расселись во дворе, укостра, который жилистая старушенция раздувала все сильнее. Откуда ни возьмисьобъявились и еще мужчины — любопытно, где ж они весь день пропадали, охотились,что ли? Если и так — не видать особо результатов трудов охотничьих. Анатольуказал Дэнни место на циновке, близ вождя, и вкруг костра пошел выверенный, какцерковная служба, обмен ритуальными приветствиями, вопросами-ответами иулыбками, на несколько минут, не меньше.

Старуха поднесла еду сначала вождю, потом — почетному гостю.Поставила на циновку перед Дэнни ямс — коричневый, запеченный, подобнокартофелю, предостерегла жестами — горячий. Дэнни осторожно надкусил — ямсоказался острым, но буквально тающим на языке. Старуха явилась вновь — собещанными цыплятами в арахисовом соусе. Люди сидели у костра — алые отсветыплясали на лицах — и ели. Молча Словно не замечая друг друга.

Дэнни слушал. Прислушивался к негромко жующим людям.Вслушивался в шуршащую тишь вечерних холмов Западной Африки. Ощущал внутристранную пустоту, сидел как в безвоздушном пространстве покоя, отрешающего оттревог, от шумов, от лихорадочной спешки. Слишком много одуряюще-тяжких турне.Слишком много истеричных, адреналинных концертов. Поневоле подумаешь, чтопозабыл уже, каково это — просто сидеть и молчать, просто — успокаиваться.Однажды, после особо крутой напряженки в "блицкриговом" туре, онсорвался — смотался на несколько дней в горный кемпинг. Метался там, как тигр вклетке, меж столами для пикников — и внушал себе при этом: давай, расслабляйсяпоживей! А теперь — дошло наконец: покой — искусство, постигаемое не враз, и ужесли где ты покою и научишься — так только в Африке.

С едой покончено — и все головы повернулись одновременно.Дэнни тоже взглянул. Освещенный пламенем костра, во двор вождя вошел колдун.Шел — и осторожно, как детей малых, нес несколько чудесных своих барабанов.Один барабан поставил перед вождем — просто опустил на землю, а с последнимуселся там, охватил его длинными, худыми, точно крылья грифа, в коленяхсогнутыми ногами.

Концерт?! Дэнни встряхнулся. Обернулся к Анатолю. Мальчишкатотчас принялся яростно чирикать что-то колдуну. Человек с лицом, покрытымморщинами, смерил Дэнни скептическим взором. Потом пожал плечами. Взял один избарабанов и церемонным жестом поднес его Дэнни.

Дэнни невольно так и засиял улыбкой. Взял барабан. Осмотрел.Прикоснулся к кофейной коже — нежная, бархатистая, — постучал легонько ладонями— и по спине побежала дрожь. Музицирую на человеческой коже… Загнал инстинктивноеотвращение в самый дальний закоулок сознания, в закуток для"а-об-этом-как-нибудь-потом". Потом. А сейчас барабан наконец-то — вего руках.

Несколько тактов отбил вождь. Остановился. Колдун проделалто же — и глянул в сторону Дэнни. Тот чуть слышно пробормотал:"Джем-сейшн, значит", — и повторил секвенцию. Чисто повторил, шутя —а на ходу добавил еще и стремительный, витиеватый "росчерк".

Вождь вздернул бровь. Повторил ритм Дэнни — только ещесложнее. Свою партию отыграл колдун — и снова — и снова контрапунктом — вступилДэнни. Что-то это уже на банджо-дуэль из фильма "Избавление" начиналосмахивать.

Звук барабана — многослойный, глубокий — согревал, покалывалпальцы, здорово, главное — отпустить себя, с головой окунуться в тайные ритмы,в первобытный голос сердца дикой Африки. Шорохи окружавшей ночи смолкли,исчезли, дым костра столбом вздымался к небу, он играл — и неотрывно смотрел вкруг пламени.

Голыми руками играл — а на кой тут палочки, на кой ломатьконтакт меж собой и барабаном, играл, вливался своим ритмом в ритмы иные,контрударами ответствовал на удары, чувствовал — ритм пробуждает изнутри основуоснов, прошлые жизни, атавистическую, языческую ярость. Трое били в барабаны,трое отбивали Пульс Мира, играл вождь, играл колдун, закрывались,затуманивались в ритмическом трансе глаза Дэнни, трое постигали бессловесныйязык гипнотического обмена ритмов.

Краем глаза Дэнни видел — мальчишки повскакали с мест,запрыгали, загомонили с восторженным смехом, заплясали вокруг него, закричаличто-то — кажется, "Барабан Белого! Барабан Белого!" — пари можнодержать, никогда раньше не видели, как белый играет на барабане…

И вдруг колдун остановился. Удар — и перестал играть вождь.Дэнни показалось — его ровно вышвырнули из действа, но ладно, хочешь не хочешь,закончил квадрат, подбил симпатичной "посылкой". Горели усталые руки,по ямочке подбородка стекал пот, в ушах аж гудело от грохота, и все равно — не сдержалДэнни себя, зашелся от счастливого хохота.

Колдун заговорил. Анатоль перевел: "Vous avez l'espritde batteur. В тебе дух барабанщика".

Трясущимися пальцами Дэнни сжал голое плечико Анатоля.Кивнул: "Oui".

Вождь хвалил тоже, благодарил за то, что поделился с народомселения музыкой белых людей. "Поделился музыкой белых", прямо стебкакой-то, между прочим, Дэнни в Африку приехал, чтоб здесь МЕСТНОГО колоритадля СВОИХ композиций набираться. Но воспоминания Дэнни будут вписаны в будущиевещи… а вот селеньицу Кабас не сохранить подаренное белым.

Колдун с иссушенным годами лицом поднял с земли барабан —маленький, тот самый, что заканчивал он мастерить тогда, утром, в темном своемдомике. Мгновение смотрел, не мигая, глубоко Дэнни в глаза — а потом протянулбарабан.

Анатоль тревожно подскочил, хотел что-то объяснить — иприкусил язык. Дэнни барабан принял — и кивнул. Благодарно. Восхищенно. Прижалбарабан к груди — и снова склонил голову в знак глубокой признательности:"Merci!"

Анатоль потянул Дэнни за руку — прочь из обнесенного оградойдворика. Вождь хлопнул в ладони, приказал что-то мальчишкам. Те взглянули,пересмеиваясь, на Анатоля — и помчались вприпрыжку к хижинам, явно — спать.Анатоль все посматривал нервно на Дэнни — а Дэнни все в толк не мог взять, чтож тут такое приключилось.

Снова поблагодарил. Снова поклонился — сперва вождю, потомколдуну, а они просто молчали — и смотрели. Вот так, вспоминалось почему-то, вВосточной Африке пара львов добычу выслеживала. Потряс головой, отгоняя дикуюмысль, — и пошел вслед за Анатолем.