В селении для Дэнни освободили одну из хижин — круглую,крытую соломой. Чуть поодаль прислонили к дереву велосипед — любопытно, а кто жего весь день-то охранял? Точно, маленький старичок с огромным тесаком!Анатоль, похоже, совсем извелся: все пытался что-то сказать — и никак нерешался.

Чтоб успокоить его хоть как-нибудь, Дэнни полез в рюкзак — иугостил мальчишку жвачкой. Только принялся Анатоль бурно выражать благодарность— из ночных теней материализовались, с детской безжалостностью в глазах, прочиеребята. Попытались отобрать жвачку, но Анатоль оказался проворнее — забросил еев рот и удрал. "Эй!" — заорал Дэнни, но Анатоль, по пятампреследуемый, уже исчез во мгле.

Дэнни стащил с велосипеда одеяло и спальный мешок. Отволок вхижину. Задумался — интересно, в большой сейчас опасности Анатоль? Похоже,парнишка способен о себе позаботиться, не зря же его всю жизнь прочие сыновьявождя изводили! Печальная мысль. Мысль, поневоле пригасившая слегка радостныйдрайв от вечернего перформанса.

Ныли ноги — как-никак, от самого Гаруа все вверх да вверх,пытка, невольно размечтаешься — а посиживать бы сейчас в джакузи, в люксепятизвездочного отеля! Попивать бы сейчас холодный шампань, а уж виски со льдом— прикинь, клево!

А покуда — поднял дареный барабан, обозрел со всех сторон.Как бы его в новом альбоме использовать, роскошной африканской тональностьюмузыку разбавить? Пол Саймон, Питер Гэбриэл — вот делали же. У"Блицкрига", конечно, музыка не та… поагрессивнее…

Про человеческую кожу точно говорить никому не стоит,таможенникам — в первую очередь. Дэнни попытался исследовать таинственнуювихревую резьбу на дереве, все эти переплетенные окружности, круги, узелки —успехов ноль, только голова закружилась.

Дэнни закрыл глаза. Стал наигрывать на барабане — тихонечко,чтоб не перебудить все селение. Но два-три звука — и глаза его мгновеннораспахнулись. Голос барабана изменился — слабый, плоский, точь-в-точь —дешевенький тамтам, что туристам впаривают, банка кофейная, в пластикупакованная.

Дэнни насупился. Уставился на барабан. Где ж его богатство,где звук, отражавший пульс самой Земли? Побарабанил еще, и опять — глухо,пусто, бездумно. Мрачно. Может, колдун случайно барабан покалечил — вот и решилизбавиться? Всучить наивному Белому — где уж ему отличить?..

Злой, нервозный, Дэнни поставил барабан поодаль. Ладно,утром снова попробуем, может, вождю сыграем, покажем, как тускло. Может, иобменяем. Может, и другой подкупим.

Только бы с Анатолем ничего не случилось.

Дэнни сел. Принялся счищать со шмоток шипы и колючки.Женщины селения оставили ему два пластмассовых таза воды, один — намылиться,отмыться, другой — ополоснуться. Вода, хоть и тепловатая, освежала лицо, шею, апосле он содрал заскорузлые от пота носки и обмыл ноги.

Было в ночной тишине что-то гипнотическое. Раскатал спальныймешок, растянулся поверх — и ощутил: точно засасывает его. Ткань засасываетего. Ткань засасывает. Земля. Сон…

Несколько минут всего прошло — а Анатоль уже будил его,расталкивал, шептал отчаянно в самое ухо. Тощее тельце — сплошь грязь, кровь иссадины, одежонка растерзана в потасовке, но, похоже, плевать он на это хотел.Все тряс, тряс Дэнни.

Только, к сожалению, слишком поздно.

Дэнни сел. Заморгал. Острая боль в груди — словно когтимедвежьи в тело всадили. Словно руки гигантские обхватили — и сжимают, сжимают,ребра из-под кожи выдавливают.

Он задыхался. Открывал рот, закрывал, пытался заорать отболи — и не мог. Ухватился за искалеченную руку Анатоля — мальчишка вырвался, заметался,стал искать что-то. Перед глазами Дэнни поплыли черные пятна. Пытался дышать —не мог в грудь воздуху набрать. Он оседал, скользил, как по склону огромнойскалы, — во тьму.

Анатоль наконец нашел, что искал, — на полу. Подхватилздоровой рукой, сунул под мышку высохшей — и принялся отбивать удары.

Барабан?!

Ритм скоро установился — медленный, ровный, и внезапно Дэнниощутил — стальное, сердце сжимавшее кольцо разжимается. Кровь прихлынула кголове. Он глубоко вдохнул. Головокружение еще наплывало, но невозможная боль —утихла. Он притиснул ладонь к сердцу, яростно потер грудину. Задыхающимисяголосом кое-как поблагодарил Анатоля. У него что — сердечный приступ случился?Боже милостивый, надо же, веселенькая жизнь сказалась именно тут, у черта нарогах, хрен знает сколько до ближайшего врача!

И тут он услышал — аж мороз по спине побежал, — КАК звучитдареный барабан. Снова — чисто, гулко, вновь — с той же неземной глубиной, какраньше. Снова — как те, остальные барабаны. А Анатоль все бил — медленно,ритмично. И внезапно Дэнни узнал ритм. РИТМ СЕРДЦА.

Что говорил малыш тогда, в домике колдуна, — волшебныебарабаны похищают биение человеческих сердец? Да? Анатоль все бил в барабан…"Ton coeur c'est dans ici. Теперь биение твоего сердца живет тут".

Дэнни вспомнил. Вспомнил тощего, спотыкавшегося человека набазаре в Гаруа. Вспомнил, как одержимо бил человек в кабасский барабан, бил,хотя из пальцев забинтованных кровь сочилась, бил — словно от боя этого жизньего зависела. Тоже не погиб здесь, в деревне, и бежал к югу?

Анатоль сказал на ломаном своем французском: "В тебе —дух барабанщика. А в барабане теперь — твой дух". И — словно ударениеставя, словно понимая — нет, Белый Человек в колдовство просто так не поверит,— приостановил ритм барабана.

В сердце Дэнни вонзились когти. Вновь, как железной скобой,сдавило грудь. Сердце, сердце останавливалось. Бьет барабан, бьется сердце…

Анатоль снова бил в барабан — остановился, видать, толькочтоб Дэнни убедить. Смотрел, а глазища — молящие, даже в полутемной хижиневидно. "Je vais avec toi! Я иду с тобой. Позволь я буду биением твоегосердца. Сейчас. Всегда".

Дэнни — спальный мешок бросил, не до того, — шатаясь, вышелиз хижины. Шатаясь, добрел до прислоненного к акации велосипеда. В деревне —темень, тишь… ждут небось утра, ждут, когда найдут его на постели. Мертвого.Холодного. А новый барабан зазвучит глубоко и сильно, зазвучит рвущейся, в пленпопавшей душой. Какое пополнение для коллекции! Музыка Белого Человека —навсегда в Кабасе!

Дэнни кое-как вскарабкивался на велосипед, а Анатоль шептал:"Allez! Давай!" Какого дьявола теперь делать?! Анатоль побежал —вперед, по узенькой тропинке. Давай, Дэнни, по неровной дороге, при лунномсвете, под носом у змей и хрен-знает-кого-там-еще, кто в траве прячется — этовсе не страшно. Страшно будет — в Кабасе. Страшно будет — когда колдун на парус вождем утром припрутся, на тело поглядеть, будьте уверены, новой светлойкожей для барабана полюбоваться.