Пошел дождь, поэтому они уселись в «Макдоналдсе» у Сеннойплощади. Не дожидаясь вопросов, Лена рассказала, что закончила институт,работает в банке, живет по-прежнему там же, в родительской квартире. Ленаостановилась, так как почувствовала, что Надежда Николаевна сейчас задаствопрос — что она делала в этих краях?

Поэтому она решила перевести разговор на другое и спросила,что же за работа тут у Надежды Николаевны?

— Ох, — вздохнула та, — уж и не рада, чтосвязалась. Приятельница моя давнишняя, она меня постарше будет, работала тутуже года три, знаешь, от собеса к пенсионерам ходят. И так ей нравилось,старушки все знакомые, на нее не нахвалятся, а все-таки возраст послепятидесяти — где другую работу найдешь? И вдруг приходит ей приглашение изГермании, от племянника, они там живут в эмиграции. Там племянниковой женепредложили какие-то хорошие курсы, надо идти, а с ребенком маленьким сидетьнекому. Денег на няню у них нет, вот они и решили тетку вызвать на два месяцаребенка нянчить. Ну что, надо ехать, решила она увольняться, так старушки чутьне плачут, говорят, пришлют из собеса кого незнакомого, они и дверь побоятсяоткрыть. Вот она и уговорила меня эти два месяца за нее поработать. У нас в НИИзарплату не платят, так что я взяла за свой счет и работаю. Да только умаяласьпо лестницам бегать. И еще мужу боюсь сказать, он мне ни за что бы не разрешил— по лестницам, да тяжести таскать, да с чужими деньгами. А отказаться нельзя —приятельницу подведу. Да уж ладно, три недели осталось, дотерплю как-нибудь.

Но что мы все обо мне, расскажи еще о себе, замуж несобираешься?

— Что вы, Надежда Николаевна, зачем мне?

— Как — зачем? Вот какая красавица выросла, неужели инет никого?

— Нет, — твердо ответила Лена.

Надежда Николаевна испытующе нее посмотрела и недоверчивоусмехнулась:

— Ну не хочешь, не рассказывай.

Они еще посидели, помолчали, приглядываясь друг к другу,Лена вспомнила, как раньше, еще давно, отец отзывался о Надежде Николаевне весьмаодобрительно. У Лениной мамы было мало подруг, им с отцом было достаточнообщества друг друга. Лена помнит, как отец критиковал очередную маминуприятельницу по работе, называл глупой пустышкой, а мама обижалась, мол, все утебя плохие, а отец отвечал, что нет, не все, вот у Надежды, например, и голована плечах, и без бабьих глупостей.

— Надежда Николаевна, — решилась Лена, — выпочти полтора месяца в этот дом ходите и даже в ту самую парадную. Вы никогдане встречали этого человека? — Она показала фотографию Строганова.

Месяца два назад в банк приезжали телевизионщики, снималирекламный ролик, а потом подарили несколько фотографий, Лена выпросила уАлександра одну — он был на ней такой красивый…

— Вот оно что, — пробормотала Надежда, разглядываяфотографию, — в каком, говоришь, ты банке работаешь?

— В «Бэта-Банке», — Лена решила не скрыватьочевидные вещи.

— Значит, это и есть банкир Строганов? Хорош, ничего нескажешь, я хоть криминальные новости редко смотрю, но про это дело уж тактрубили…

— Ну так что, Надежда Николаевна, видели вы его?

— Вот что, Лена, — твердо сказала Надежда, —этого человека я не видела. Но зато я видела в одной квартире его фотографию.Человек там живет пожилой, одинокий, так что прежде чем тебя туда пустить, ядолжна знать, что ей ваша встреча ничем не повредит. И ты мне расскажи, зачемтебе нужно знать, что делал в этой квартире твой погибший любовник.

— Как вы догадались? — покраснела Лена.

— Это нетрудно, — усмехнулась Надежда. — Ещекогда во дворе на тебя посмотрела, сразу поняла, что у тебя мужчина есть. И непросто мужчина, а любимый мужчина. Это сразу по женщине заметно. Мужики такоеинстинктом замечают, ну а женщины — кто понаблюдательнее. А потом смотрю — тырасстроенная такая, глаза беспокойные.

Что же случилось, Леночка?

От участия, прозвучавшего в голосе Надежды Николаевны, Ленестало еще хуже. Слезы предательски набежали на глаза.

— Ну-ну, не надо плакать, теперь уж слезами непоможешь. Надо смириться с его гибелью. Ты молодая, все понемногу забудется.

— Дело не в этом. Не считайте меня ненормальной, нопроисходят странные вещи.

И Лена рассказала Надежде про взрыв, про убитого Гарика, прото, как он утверждал, что Строганов жив, про билет в Лондон и паспорт, проВовчика и его наблюдения за домом у Сенной, про подлеца Костромина, про то, чтоза нею следят, кстати, она и сейчас не знает, возможно, за ними наблюдают.

Надежда Николаевна слушала очень внимательно, не перебиваядурацкими вопросами, не ахая и не всплескивая руками. Потом они долго молчали.

— Надежда Николаевна, вы мне верите? Верите, что яничего не придумала?

— Конечно, девочка, конечно. Ты никогда не былаистеричкой, у вас в семье все спокойные разумные люди. Но все, что тырассказала, очень опасно. Там, где замешаны большие деньги, всегда опасно.

— Но я должна выяснить, отчего погиб Александр!

— Прежде всего, ты должна выяснить, что угрожает тебесамой, — строго сказала Надежда, — и постараться уберечься отопасности. В милицию идти тебе не с чем — что такое паспорт с билетом.

Билет — может, Строганов хотел тебе сюрприз сделать, апаспорт фальшивый сам по себе ничего не доказывает. А ты вообще в милиции была?Тебя допрашивали в связи со взрывом?

— Конечно, там такая тетка въедливая, всю душу из менявытрясла, сидит в кабинете, как сыч, очки то снимет, то наденет…

— Не Громова ее фамилия? — полюбопытствовалаНадежда.

— Точно, а вы ее знаете?

— В некотором роде, — угрюмо пробормоталаНадежда. — В общем, про Гарика Громовой говорить ничего нельзя, она тебяиз здания не выпустит, прямо там и арестует, а потом уже будет доказывать, чтоты не виновата, если посчитает нужным. Ты у нее будешь первая подозреваемая,ведь свидетели тебя запомнили…

— Да у меня сил бы никогда не хватило его задушить!

— Это как сказать, — задумалась Надежда. —Ладно, мы вот что сделаем. Я завтра зайду в ту квартиру, где видела фотографиюСтроганова.

Живет там замечательная старушка, родственница композитораВерстовского. Она старая, но голова абсолютно ясная, и память — будь здоров,получше нашей будет. Спрошу я ее прямо, можно ли тебя привести. Если онасогласится, то позвоню тебе и вечером к ней отведу, потому что тянуть с такимделом никак нельзя.

Инна сидела возле постели сына и безнадежно смотрела набезжизненное тело. Сын был жив, но никак не реагировал на внешние раздражители.Она кормила его с ложечки, убирала за ним.

Врачи сказали, что такое растительное состояние можетпродолжаться сколь угодно долго — человек молодой, сердце здоровое. Предлагаливзять его в больницу, но Инна отказалась — известно, какой там уход, будетлежать целый день в грязи!