он «осознал, что ему не разрешается жить в соответствии с собственными желаниями». «Одной из главных причин, по которым Стуре Бергваль научился контролировать свои пристрастия, явился его отказ от наркотиков и алкоголя».

Затем описывались годы в Грюксбу: табачная лавка, жизнь с Патриком, пособие по состоянию здоровья, банкротство, финансовые трудности, работа ведущим лотереи «Бинго!» и, наконец, ограбление банка.

В заключение Стерски подытожила: «Во время наших бесед Стуре Бергваль неоднократно выказывал признаки отчаяния, нервного напряжения и несколько раз начинал рыдать. Когда затрагивались особо волнительные для него темы, Стуре Бергваль либо впадал в истерику, во время которой жевал и выдирал свою бороду, закрывал глаза и дрожал так, будто всё его тело сводит судорогой, либо в течение нескольких минут неподвижно сидел с закрытыми глазами, и в этот момент с ним невозможно было установить контакт. […] По моему мнению, Стуре Бергваль страдает серьёзным психическим расстройством и нуждается в психиатрическом лечении в заведении закрытого типа. Его следует поместить в клинику для особых пациентов, поскольку он может представлять опасность для окружающих».

Мне Стуре рассказывает о нескончаемом отчаянии, одолевавшим его все те годы:

— В Грюксбу я не жаловался на жизнь. Там было много друзей, я ездил в Фалун, где работал ведущим лотереи «Бинго!». Ко мне проявляли симпатию женщины. Многие ходили на шоу именно в те дни, когда его вёл я. Я называл номера, продавал лотерейные билеты, развлекал дам, угощал их кофе, шутил с ними. Я делал всё, чтобы им было комфортно. Мне это нравилось, и, откровенно говоря, работа была что надо. Попавшись на попытке ограбить банк, я сжёг все мосты. Родня, друзья, работа — в одночасье я потерял всё. Правда, я и раньше совершал проступки, но это было давно, ещё в молодости, в 60–70‐х. После попытки ограбления я даже не мог смотреть в глаза моим близким. Я остался совсем один, и мне не к чему было возвращаться. Совершенно не к чему.

Время, проведённое в Худдинге, научило его двум вещам.

— Во-первых, я узнал, что даже такой жуткий убийца, как Юха Вальяккала, мог вызывать восхищение. Он находился в изоляции, и за ним постоянно присматривали. В Юхе и его преступлениях была какая-то необъяснимая ужасающая прелесть.

В 1988 году в городке Омселе северной провинции Вестерботтен Юха со своей девушкой Маритой убили целое семейство. Их задержали в Дании, и в отношении Юхи в Худдинге состоялась психиатрическая экспертиза. И хотя этого человека в отделении давно не было, память о нём продолжала жить.

— Кое-кто из персонала не переставая говорил со мной о Юхе и его убийствах — видимо, я был благодарным слушателем, — вспоминает Стуре. — И я вдруг понял, что, даже будучи мерзким преступником, можно вызывать в людях восхищение и любовь.

Это было первое, что Стуре узнал в Худдинге. Вторым открытием стал рассказ Аниты Стерски о «необыкновенной психодинамической терапии», которой занимались в Сэтерской клинике. Её-то он и захотел попробовать.

Тёмно-синий «Вольво» проехал мимо Сэтерского гольф-клуба, неторопливо свернул на улицу Йонсхуттевеген и поехал вдоль зелёного берега озера Юстерн. Пассажир на заднем сиденье и представить не мог, что однажды станет одним из самых известных в мире преступников, по количеству преступлений превосходящим Джека-потрошителя, Теда Банди и Джона Уэйна Гейси.

Но на дворе стояла весна 1991 года, кучи веток, собранные к Вальпургиевой ночи, ещё не успели поджечь, а Томаса Квика звали Стуре Бергвалем. Он не знал, что история его жизни будет занимать психологов, врачей, исследователей, журналистов и шведские суды на протяжении нескольких десятилетий. Он понятия не имел, что выдающиеся учёные с мировым именем будут называть его случай уникальным и внимательно следить за его необычайной судьбой.

Когда 29 апреля 1991 года Стуре Бергваль прибыл в Сэтерскую клинику, у всех на слуху был термин «серийный убийца». Несколько происшествий в США вынудили ФБР ввести это словосочетание и прибегнуть к новым методам — прежде всего к так называемому профилированию, — чтобы выследить ускользающих преступников. В конце 80‐х феномен стал предметом многочисленных исследований американских криминологов и бихевиористов, и уже через несколько лет этим начали активно пользоваться писатели и режиссёры.

Той весной мир узнал о новом антигерое — Ганнибале Лектере из фильма по роману Томаса Харриса «Молчание ягнят». Гениальный серийный убийца-каннибал при помощи загадочных подсказок помогает следователям найти другого серийного убийцу, Буффало-Билла, который сдирает с убитых женщин кожу, чтобы сшить себе костюм. Намёки доктора Лектера замысловаты и зашифрованы в анаграммах и личных вопросах, которые он задаёт агенту ФБР Кларисе Старлинг. Нередко он ссылается на высказывания римского императора Марка Аврелия. Подсказки каннибала столь запутаны и изощрённы, что разгадать их удаётся с большим трудом.

Стуре не имел возможности ходить в кино, однако взял напрокат кассету и, как и все жители Швеции, узнал, как ведут себя серийные маньяки и как за ними охотятся.

Примерно в то же время вышел ставший бестселлером роман «Американский психопат», в котором скупой садист, миллионер и серийный убийца Патрик Бэйтмен пытается найти лекарство от скучной жизни, искусно расправляясь со своими жертвами при помощи дрели и пистолета для забивания гвоздей. Библиотека Сэтерской клиники заказала эту книгу, и Стуре Бергваль тотчас взял её почитать.

«Главный герой романа, Патрик Бэйтмен, невероятно умён, и это, я думаю, оказалось для меня чрезвычайно важно. Я понял, что высокий интеллект не исключает желания убивать. К тому же «Молчание ягнят» и «Американский психопат» получили весьма неплохие отзывы в «Дагенс Нюхетер» и «Экспрессен». Так у меня появился интерес к серийным убийцам», — вспоминает Стуре.

Для Стуре Бергваля не последнюю роль играли умственные способности: ему хотелось позиционировать себя как человека интеллектуального. Он обратил внимание на то, что его врачи и психологи также интересовались новым феноменом. И, по невероятному стечению обстоятельств, «модные» книги и фильмы вскоре нашли подтверждение и в реальной жизни.

Тёплым июльским вечером 1991 года два офицера полиции медленно шли по известному своей преступностью району Милуоки в штате Висконсин. Вдруг к ним подбежал молодой темнокожий мужчина, на руке которого болтались наручники.

Его звали Трейси Эдвардс, и он возбуждённо рассказал, как «один чувак» надел на него наручники, прежде чем парень успел сбежать из квартиры.

Дверь в квартиру 213 открыл её владелец Джеффри Дамер, симпатичный ухоженный молодой человек. Ему был 31 год. Он выглядел совершенно спокойным и пообещал принести из спальни ключ от наручников, которые надел на своего парня. Полицейские посчитали, что Дамер внушает доверие — да и его квартира выглядела вполне опрятно и достойно. И всё же один