– Что ты от меня хочешь услышать? Моя жизнь рухнула под откос, я ужасно себя чувствую, чтобы даже теоретически говорить правильные слова, – сказав это, Арина осеклась.

Игорь молча смотрел на нее какое-то время, прежде чем нависнуть над ней всем телом. Арина с неподдельным ужасом уставилась в его расширенные от злости зрачки, пытаясь прочитать его намерения.

– Знай, что если бы я хотел тебя только тр*хнуть, то давно бы это сделал, а не корчил бы что-то из себя или, как ты, не подбирал бы правильные слова, – проговорил он ядовито.

Гарик тут же соскочил с кровати, а она лишь боязливо поглядывала, как он нервно стянул с себя футболку, зашвырнул ее в открытую дверь ванной комнаты, как сорвал с плечиков рубашку, торопливо в нее облачаясь.

– Через два часа буду, – небрежно бросил он, выходя из комнаты и оставляя Арину наедине с ее мыслями и страхами.

* * *

Глеб, непрерывно зевая, наблюдал, как Тимур с остервенением мечет в мишень разноцветные дротики, явно представляя на месте разлинованного круга фото их общего товарища.

– Ну рассказывай, как там у Игорька медовый месяц продвигается? – злобно прошипел Авдеев, запустив очередной дротик.

– А мне откуда знать? Свечку подержать не приглашали, жаркими подробностями не делились, – скупо ответил Глеб, взял со стола новую бутылку с пивом, открыл ее и сделал жадный глоток.

– Я бы на его месте только об этом бы и говорил, такая невеста, такой калым за нее уплачен, – задумчиво протянул Тимур.

– Угу…

– Слушай, Сокол, я же с Гариком так и не помирился, надо все-таки зарыть топор войны, давай заедем к нему вечерком, посидим по-мужски, а хозяюшка нас вкусным ужином накормит, – предложил Авдеев, и Глеб явно услышал иронию в его голосе, что не могло его не насторожить.

– На что намекаешь?

– Намекаешь… Что я тебе, деваха у стойки бара, чтобы на новую банку пива намекать? Я тебе прямо говорю: не объездил Игорек свою «кобылку». Того и гляди, пойдете с ним по этапу, но не переживай, я буду вам регулярно передачки приносить, – хмыкнул Тимур, в очередной раз выбивая десятку.

– Хватит херню пороть, явно они там не пельмени по вечерам лепят, – парировал Глеб.

– А у меня другие разведданные, и тебе ли не знать, что я всегда имею дело с надежными источниками.

– Слушай, я до фига выпил и не могу вникнуть в твои тонкие материи, говори как есть.

Тимур горделиво расправил плечи, многозначительно встряхнул пачку сигарет и, прежде чем выйти на балкон, ехидно произнес:

– Согласись, мы бы с ней гораздо лучше смотрелись, и в моей компании юная красотка давно бы грустить забыла.

Громкая трель будильника взорвала тишину утра, Соколовский, едва приоткрыв глаза, нащупал кнопку выключения, сел на диване, сонно потянулся, освежая в памяти планы на день. Но его голова, отягощенная похмельем, никак не хотела запускать мыслительный процесс, Глеб тщетно силился прогнать оцепенение и лишь молча смотрел на противоположную стену.

– Что, Сокол, не спится? – злорадно хмыкнул Тимур, который вышел из кухни с бутылкой пива.

– Я так понимаю, что ты и сегодня нам не помощник? – сурово спросил Глеб, постепенно приходя в себя.

– Правильно понимаешь. На контролируемом мной участке все спокойно, «налоги» платят исправно, никто не бузит. Как только начнут волну гнать, свистнешь, – на ходу пояснил он, заходя в соседнюю комнату.

– Если ты помнишь, то мы собирались клуб посмотреть и за него порешать, – Глеб последовал за другом и остановился в дверях, наблюдая, как Авдеев, развалившись в кресле, щелкает соленые фисташки и запивает их послевкусие пивом.

– Так с Игорьком и порешай, думаю, тебе с ним привычней дела делать. Или я не прав? – после минутной паузы отозвался он.

– Слушай, мне надоело гадать. Чем ты конкретно недоволен?

– Недоволен я, мой дорогой товарищ, все тем же: что вы с другим, не менее дорогим мне товарищем лишили меня стабильной личной жизни. А я до скрежета зубов не люблю чего-то лишаться без видимых на то причин, – философски заметил Авдеев.

– Тима, ты конкретно за**ал, будет тебе личная жизнь.

– Вот когда будет, тогда и поговорим. Думаю, что ты уже мои вкусы знаешь… – задумчиво протянул Тимур, многозначительно подмигнув.

Глеб на это ничего не ответил, вышел в коридор, резким движением сорвал с крючка олимпийку и поспешно вышел на улицу. Все происходящее его безумно раздражало, когда он уезжал из дома, то обещал жене в короткие сроки поправить их финансовое положение выгодным вложением денег. Соколовский даже мысли не допускал, что его лучшие друзья устроят настоящую войну из-за какой-то девчонки, напрочь позабыв обо всем. Но он не собирался сдаваться и терпеливо ждать у берега, когда в море их взаимной неприязни наступит полный штиль.

В отличие от Гарика и Тимура, Соколовским руководил холодный рассудок и здоровый эгоизм. Он не имел ни малейшего желания участвовать в их затяжных разборках, и его приезд в столицу имел лишь одну конкретную цель: заработать на достойную жизнь для своей семьи, не обзаводясь при этом проблемами с законом. Вопреки его ожиданиям, Новый Уренгой никак не хотел ему покоряться, а для своего ребенка Соколовский хотел только самого лучшего, того, чего у него самого никогда не было.

Под грузом непростых мыслей Глеб сел в машину Тимура, запустил мотор, но когда он попытался включить щетки стеклоочистителя, то они несколько раз дернулись в параличе, прежде чем начать выполнять свою работу.

– Витюша, мало того, что человек дерьмовый, так еще и механик такой же, – пробурчал он вслух, вспомнив о виновнике их разногласий.

Шумно выдохнув, он направился на рынок. Глеб сразу же заприметил в толпе друга. Ставрович, мрачный, словно туча, бурно жестикулировал перед одним из ларечников, на что тот лишь молча кивал, изредка на него поглядывая.

Глеб не стал вмешиваться в воспитательный момент, он предусмотрительно припарковался на достаточном расстоянии от места разборок, достал сигарету, закурил и продолжил наблюдать за другом. Соколовский едва узнавал в этом орущем благим матом огромном мужике Гарика, который раньше никогда не позволял себе давать волю эмоциям, наоборот, в их компании он был самым рассудительным и хладнокровным в делах. И для него было совершенно очевидно, что причина дурного настроения друга вовсе не в загнившей рыбе, наполнявшей неповторимым запахом территорию рынка, не едва понимающий его торговец, а дела сердечные.

Глеб выбросил в приоткрытое окно недокуренную сигарету, забарабанил пальцами по рулю, обдумывая наиболее оптимальное решение затянувшегося конфликта. Через несколько минут он с довольным видом запустил мотор, развернулся и уехал прочь.

Глебу не составило труда отыскать СТО, в котором работал Виктор, и ему повезло натолкнуться на него сразу, как он подъехал к ангару. Бушуев, услышав за спиной звук протекторов, обернулся, а, узнав водителя, содрогнулся и испуганно застыл.