и суеты тщета

Столь многих держат, похоронивши их,

А все, что истинная доблесть

Делает, — ставит столпы навеки,

Когда поэты немцев ученые

Напишут песни и воспоют тебя,

Совет собравши, как патрона

И Пиерид дорогого друга.

3. О плавании по Коданскому заливу[291]

Пиериды, какой бурей гонимы мы?

Уж не жаждем ли вновь мы преисподней вод

И владыки теней царства безмолвного?

Или мира краев иных?

Феб, куда ты, куда рушишься? Странниц-звезд

И свой огненный шар прячешь куда? Иль все

Звезды, спутав пути в небе законные,

Снова древний несут хаос?

Громоздятся кругом воды в кромешной тьме,

10 Ночь густая черней рушится тут на всех,

Ночь, что легкие сны, краткий покой глазам

Утомленным не хочет дать.

Мчимся, быстрые, мы, мачту соорудив,

Ветр свистящий взвился прямо к канатам ввысь,

И летят паруса, полные воздухом,

Что крылатый несет корабль.

Мы на вздутых волнах мчимся, касаясь звезд,

Миг, — и в водную падь, жалкие, валимся.

Ты снесешь ли, Нептун, все эти натиски,

20 Стая водная Нереид?

Звезды с вышней оси все разбегаются,

Не мерцают, бродя, светами зыбкими,

За спиною у нас обе Медведицы

И со скользкой стопой Дракон.

За спиной видим мы выси Геракловы

И Персея к жене видим ближайшего,

Гениоха, Козлят кто на себе несет

И Кефея еще главу.

Утлый движется челн, тяжко плывущий вспять,

30 Там где воды плотней и без волнения,

И в печали земля под Аквилонами

Лес являет взъерошенный.

Гладкий белый тюлень с лаем плывет вослед

И, оскаливши пасть, зубом хватает дуб,

И, изогнут, дельфин, мимо летя, лоснясь,

Спину гибкую выставил.

Сколь безумно людей буйных стремление

Меж мятущихся волн по бездорожию,

Расписным кораблем взрезав морскую зыбь,

40 Грозных чудищ высматривать!

В море скифском и то злато стремятся взять

И везде корабли алчные носятся,

Даже там, где вода стынет замерзшая,

Льдом недвижным закована.

Есть предел, наконец, где бы зловредная

Алчность к злату могла стихнуть? Коль моря ярь

И неистовство бурь, скалы-крушители

Мчат безвольные корабли.

Значит, на корабле гибельном наглая

50 Валишь прямо толпа ты в преисподнюю?

Что, не жрет вас земля ненасытимая?

Смерти жаждете вы иной?

Слишком наглые, вы Тартара просите

И жилища теней там безысходного,

Где, набитый битком, должен везти вас челн

Стикса вод повелителя.[292]

Но, коль жизни досель сила владеет мной,

В теле хладном и с ним в членах озябнувших,

Этой ночью меня Барбара[293] Кимврская[294]

60 Увлечет, чрез Кодан ведя.

4. О лесных лаппонах и местоположении Ливонии[295]

Муза, умолчать о подобном чуде

Не стыдишься ты, столь искусна, в песне?

Помню, — ты строкой забавлялась милой

Вместе со мною.

Уж не отнял ли Феба и зеленый

Кинф,[296] и рощу, что Муз мила струнами,

Посвященный там всеблагой Церере

Хладный источник,[297]

Из какого пьет средь земель полярных

10 Пьяный тот народ, никаким не сытый

Питием, кладя на весы законов

Чаши хмельные?

Иль Борей, ярясь, средь густого снега

Плектрами, гордясь, возбудил порывы,

Шум по вельтам свой, по венедам грубым[298]

Сея повсюду,

Где к морским волнам трирукавный мчится

Вислы бурный ток и Танар[299] крутяся,

И, воспринят всей шириной заливов,

20 Мем[300] вытекает?

Та земля лежит средь окраин мира,

Видит над собой лишь Медведиц хладных,

Где и неба лик, и с весной созвездья

Не оживают,

Но высоко там на оси недвижной

Небо все стоит, ночь долга во мраке,

Феб пока идет по пути коротком

Там к Козерогу.

И грустней, в снегах цепенея белых,

30 Вся земля, где нет Австров и Зефиров,

Но из мощных туч там Юпитер мечет

Хладные ливни.

Ты б увидел там, что народ дремучий

Не живет в домах в тех краях студеных,

Но, как звери, он по пещерам прячет

Стылые члены.

В бычьей шкуре там человека все мы

Видели, лозой опоясан был он,

И дубовой он прикрывал корою

40 Жесткие стопы.[301]

Он ходил, свиреп, волосы свисали,

Грязен был лицом, с бородой кустистой,

В глуби щек худых два пустые глаза

Словно в засаде.

Позовешь его, — убегает тотчас,

Встретишь, — но его никакою речью

Не удержишь ты, он бежит в глухие

Леса чащобы.

Третий вновь восход начал Феб, явившись,

50 Когда мы идем молчаливым лесом,

В нем блуждая, птиц не встречая вовсе,

Зверя не видим.

Там и соболя в своих мягких шкурках,

Горностай — весь бел и куница также, —

Всех вещей творец их укрыл от стужи

Звезд леденящих;

Кочевой народ гонит их по снежным

Чащам, животы ублажая мясом

Грубые, — его ни костер, ни пламя

60 Не умягчило.

Вакхом там никто не согрет иль гиблой

Роскошью не взят, не раздут и спесью,

И, вооружен, при вожде не жаждет

Злата в убийствах;