В нем упомянув всяческую мудрость, —

Римлянин что дал, грек и что евреем

Было открыто.

И комедий ты сочиняешь много,[267]

30 Но, ученый, ты отдал дань котурнам;

Первым также к нам за собой приводишь

Быстрые ямбы.[268]

Потому тебя в градах Рейна славный

Ныне чтит прелат,[269] — нас, друзей, опора,

И в моих стихах ты стяжаешь лирных

Славу навеки.

25. К Удальрику Цазию, фрейбургскому канцлеру[270]

Фрейбурга, Цазий, слава немалая,

Там где благая Присция[271] на холмах,

Увитых лозами, они же

Видят Герцинии близко дебри;

Бацены[272] древле так нарекли ее,

А ныне Лесом Мрака ее зовут,

Где струи Истра и Некара

В светлых истоках берут начало.

Владеть недавно городом этим стал

10 Максимильян[273] наш, — слава властителей

Германских и всего, что в мире

Вновь возрожденном зрит Феб закатный.

Здесь даст права нам лучшие он, создав

Законы, древних добрые нравы нам

Он явит, возродив, и строгим

Ликом повсюду он мир уставит.

Пусть он уловкам ложным противится

Жрецов,[274] и храмы святостью нравов пусть

Украсит он и Рим очистит,

20 Век золотой когда вновь настанет.

Год юбилейный[275] мужа грядет призвать

Привычный, нравы новые дать векам

И славу, в коей край германцев

Пусть еще большим досель предстанет.

Великодушным правит тобою Феб,

Под лиру тонко песни слагаешь ты,

И друг ты всем поэтам, коих

Рейн напояет потоком шумным.

26. О древности Трира, к гражданам[276]

Какая ваших победоносных стен,

Забыта ныне слава властителей,

О трирские мужи, кто пьете

Воду холодную из Мозеллы!

Мне показалось, будто вновь вижу я

Руины Рима, неутомим когда

Я портики, ворота, залы

Все обхожу и владык чертоги.

В полях повсюду рушатся там они

10 И на вершинах кровель своих несут

И куполах высоких зданий

Ветви густые кустов и травы.

Богов мы видим гордые статуи,

На каждой имя их обозначено

В святилищах, увы, в бесчестье

Те среди мраморов навзничь пали.

Могилы с надписями по-гречески,

Я видел прямо среди садов стоят,

И посвященная усопшим

20 Найдена урна в открытом поле.

Чего не схитит время несытое?

Столпы Геракла медные свалены,

И нас и наше все порушит

Время, похитив под вечным небом.

27. К Теодорику Гресмунду Кавку, или Катту, своему майнцскому гостю[277]

Яд смертельный когда Урсулы жизнь унес,

Кто меня извела, нежная, страстию,

И, плутовка, велела

Строфы строить фривольные,

Мне, кто предан всегда скромным лишь песням был,

Сотоварищам всем милым неся дары,

Средь которых мне ведом,

Мил душой просвещенною

И древнейшим рожден родом кто кавков был,

10 Ты, Гресмунд, там где часть Альп у Обнобии[278]

Среди гор высочайших

Поднялася за Рейном ввысь,

Хладны горы, и с них множество рек течет,

И тебя, Рейн-отец, щедро они поят;

Майн, Липия и Рура,

Лона, лозам враждебная.[279]

Ты, однако, Гресмунд, Вакха дары ценя,

Для отчизны потерь все ж избежал от них,

И ты вскоре уходишь,

20 Мудрый, в город Могунцию.

Нет у Рейна реки града обильнее

Безупречными столь нравами жителей,

И дары он Лиэя

Предлагает как щедрый дар;

Помню, часто с тобой брали мы те дары,

Когда неба звезда круг совершала свой

И ко сну призывал уж

Разделяющий час петух.

Прочь кручину гони ты из души своей

30 И угрюмость с лица! Судьбы приносят дни,

Что в бегущие годы

Обрекают Плутону нас,

Где уже никаких чаш не вкусить тебе,

Что у струй родились Рейна, но, сам космат,

К водам Леты завистным

Повезет на ладье Харон.

Дети тут и жена[280] сразу получат все,

Что трудами себе многими создал ты,

И наследника узришь

40 Сердцем неблагодарного.

28. К Иоанну Тритемию, друиду, аббату в Шпангейме[281]

Сильней Камены дуйте сладчайшие

В свирели, песней славите кто мужей,

Бессмертье ваше возлюбивших,

И озаренными кто трудами

Все ваши книжки, пылью покрытые,

Вновь украшают новыми жертвами

И им убежища даруют,

Чтобы лелеял их воздух чистый.

Таков, рожденный росных вблизи брегов

10 Мозеллы, песни стоит Тритемий мой;

Он из ключей пил ваших, Музы,

Вы осчастливьте его дарами,

Он, благородный, трех языков знаток, —

Латыни, греков, также древнейшего,

Как и всего, что в давних книгах

Песни таинственного пропели.

Он первым в храмах, древности следуя,

Здесь объясняет, струи почто звенят

Мозеллы с Рейном, в чем причина,

20 Что Океан неспокойный бьется.

Он, щедр, обитель, — свой монастырь родной

Восстановляет, стены украсив в нем

Стихами греков, римлян, также

Древнееврейскими равно с ними.

Гостеприимный, с радостным он лицом

Между друзьями делит свои дары,

И Вакха жар с обильем разных

Моря солений, и с той едою,

Что в наших